— Это сын одного из самых зажиточных крестьян нашей деревни, — продолжал Деметриадис, — и если смотреть не с нашей точки зрения, эти люди действительно богаты. Его родители владеют полями и не знают, что с ними делать. У них большой добротный дом, фруктовый сад, огромный огород, будильник на кухне, светильник перед иконостасом, — все, что нужно для жизни. Редкий молодой грек имеет кусок хлеба и обеспечен на всю жизнь так, как Панегиотис. Перед ним была проторенная дорога — пыльная, вымощенная булыжником, однообразная греческая дорога с поющими кузнечиками и остановками у каждой таверны. Панегиотис помогал старухам сбивать плоды с оливковых деревьев, следил за упаковкой ящиков с виноградом и взвешиванием кулей шерсти. В спорах с покупателями табака он ловко поддерживал отца, поднимая цену до желаемой. Он был помолвлен с дочерью ветеринара, милашкой, работавшей на моей фабрике. Он был очень красив и мог иметь столько любовниц, сколько есть девушек в стране, любящих любовь. Поговаривали, что он увлек жену священника. Если это так, то священник ему не завидовал: он мало любил женщин и давно потерял интерес к своей. Она, кстати, путалась с кем попало. Представьте обыденное счастье Панегиотиса любовь красоток, зависть мужчин и иногда их желание, серебряные часы, каждые два-три дня — свежая рубашка, выглаженная матерью, плов в полдень, серо-зеленый благоухающий узо перед вечерним приемом пищи. Но счастье так недолговечно: если не люди, то призраки нарушают его. Вы, может быть, не знаете, что наш остров населен странными существами. Они не похожи на ваших северных призраков, которые появляются только в полночь, а днем находят приют на кладбищах. Наши духи пренебрегают белыми одеждами и состоят из плоти и крови. Но они, возможно, более опасны, чем души умерших, которые, в большинстве своем, не были окрещены, познали жизнь и то, из-за чего обычно страдают. Это нереиды наших селений. Они безобидны и злы, как природа, то охраняющая, то разрушающая человека. Античные боги и богини действительно умерли, а в музеях — только их мраморные трупы. Наши нимфы больше похожи на ваших фей, чем на тот образ, который вы создаете после Праксителя. Но наш народ верит в их могущество: они существуют так же, как земля, вода и жгучее солнце. В них свет лета становится плотью, и поэтому увидеть их можно, только помутившись рассудком. Они появляются только в ужасный час полудня.
Они словно погружены в тайну дня в его разгаре. Когда крестьяне наглухо запирают двери своих домов перед сиестой, они боятся не солнца, а нереид.