Антрополог Жанна Фавре-Саада задокументировала обратный случай, когда колдовская деятельность имела место, но никто о ней не говорил. Начав работать в сельской местности на западе Франции, Фавре-Саада заметила, что большинство людей отрицали само существование колдовства. Стоило ей затронуть эту тему, и собеседники либо изображали неведение, либо признавали, что «раньше было» или по-прежнему существует в других местах, но не здесь. Все до единого отрицали свою осведомленность. Одна из основных причин – о колдовстве слишком много говорили другие. Журналисты, психиатры, социологи, школьные учителя и правительственные чиновники всегда рады были потешить антропологов и других гостей из города забавными рассказами о крестьянском мракобесии. Как отмечает Фавре-Саада, эти чиновники на самом деле плохо представляли себе, что происходило в их районе, и старательно закрывали на все глаза, подменяя истинную картину фольклорными рассказами о летучих мышах, черных кошках и заклинаниях. Колдовство присутствовало, но это были отнюдь не бабкины сказки и не способ пощекотать нервы, поскольку борьба между колдунами и их жертвами зачастую в буквальном смысле велась не на жизнь, а на смерть.
Первый признак воздействия колдовских сил – на дом и домочадцев обрушивалась череда несчастий. Что-то одно – выкидыш у коровы, болезнь члена семьи, автомобильную аварию – можно воспринять относительно спокойно, но, когда беды идут одна за другой, это пугает. Рано или поздно кто-нибудь открывал жертвам глаза на то, что дом подвергся воздействию колдовства и враг не успокоится, пока не разорит или не убьет их. Заодно этот «вестник» указывал на предполагаемого колдуна – как правило, соседа или близкого родственника. Причем вестник не просто сплетничал от нечего делать: разоблачая злоумышленника и представляя ситуацию в истинном свете, он автоматически вставал на сторону жертв. То есть дурными вестями он себя одновременно обелял и ставил под удар. Противостояние «разоблачителя» колдуну сопряжено с риском для жизни. На кону – стремление лишить колдуна жизненной силы и вынудить отступиться. Иными словами, борьба с колдовством – это тоже колдовская операция. Это еще одна важная причина никогда и ни за что о нем не говорить. Рассуждать о колдовстве означало для участников событий рассматривать конкретный случай, что, в свою очередь, значило принимать чью-то сторону. Утверждать, что никакой порчи на таком-то нет, значило встать на сторону агрессора; признать, что порча есть, значило объявить ему войну. Нейтралитет исключен – поэтому Фавре-Саада узнавала о подобных противостояниях, лишь когда ее причисляли к сведущим и поэтому потенциально мощным союзникам в борьбе с колдуном.