– У меня есть баня… – негромко вступила в разговор Оля.
– Так показывай, где твоя баня!
– Сейчас… – Оля, как близорукая, стала вглядываться в дома вокруг.
Анна всплеснула руками.
– Да что такое, Оля! Что же ты все забыла за полгода?
– Нет… Но… Надо туда пойти! – Оля вдруг резко развернулась, показала на узкую дорожку между заборами, по которой едва ли может проехать машина, и довольно решительно направилась туда.
Анна, пожав плечами и подтолкнув Виталика, который замер с открытым ртом, рассматривая граффити на старом металлическом щите непонятного назначения, вкопанного в землю недалеко от колонки, пошла за ней.
Оля шла-шла по дорожке, потом вывернула на более широкую улицу. На противоположной стороне дороги был магазин «Проукты», буквы «д», видимо, давно не было, потому что на ее месте от руки было написано матерное словцо, да и то уже полустерлось.
Оля уверенно повернула направо, быстро пошла по дороге, с удовольствием оглядываясь и размахивая пакетом, в котором были ее скромные пожитки – куртка, в которой ее привезли, мамкин платок, старые зимние ботинки.
– Так вот дом тети Паши! – как будто отвечала она кому-то и даже показывала рукой. – А вот и школа, там, дальше…
– Хорошо, что ты собралась, – проговорила Анна.
Оля неожиданно встала. Потопталась, потом растерянно оглянулась на Анну, которая шла чуть поодаль, подождала, пока та догнала ее.
– Вот… Что это, как же… – Оля показала на какую-то коричневую деревянную перемычку между двумя заборами. Один забор был глухой, новый, металлический, из ядовито-зеленого рифленого листа, другой – старый, но как будто продленный новыми досками, небрежно сколоченными, уже покосившимися на одну сторону. – Вот мой забор.
– Что это за забор? – нахмурилась Анна. – А калитка где? Что это вообще такое? У тебя такой крошечный участок? Как полоска?
Оля растерянно стояла около перемычки, заглядывая вовнутрь.
– И нету ничего… Дома сгоревшего моего нет… – Она стала плакать.
– Нет сгоревшего и… хорошо… – не очень уверенно проговорила Анна. – Послушай, а это точно твой участок? Почему он такой странный, без входа? С другой стороны, что ли, вход?
– Нет, с этой… С улицы… С той стороны картошка!
– Картошка… А баня-то есть твоя? А то вот Виталик мыться хотел… – попробовала пошутить Анна, крепко беря девушку под руку. – Давай-ка опять соберись. Плакать потом будем, когда помоемся и поедим.
– Да… – всхлипнула Оля. – Вон баня моя… Банька моя… С мамкой мылись как раз в тот день, когда она померла… Говорила: «Вот попарюсь, попарюсь да и всю болезнь-то свою и выпарю…» Потом пошла, молока попила и чаю… – Оля закрыла лицо руками. – Легла да и заснула. А я хожу, радуюсь – мамка спит, так спокойно, не охает, не ворочается. А потом подошла…