— Какой красавец! — не сдержал Дмитрий Алексеевич восхищенного возгласа.
— Это мой Серафим! А вы тоже кошатник? — оживился Бромелиус.
— Еще какой! — И Старыгин предъявил фотографию своего рыжего Василия, с которой он никогда не расставался.
Андрей Виссарионович отчего-то пригорюнился, однако повел Старыгина по коридорам старинного особняка.
Действительно, Дмитрий Алексеевич не увидел здесь ничего, представляющего для него интерес, не говоря уже об ампирной горке и столике гефидон, запечатленных на эскизах Боровиковского к портрету Нарышкиной.
Экскурсия уже подходила к концу, когда Бромелиус, тяжело вздохнув, проговорил:
— Расстраивает меня Серафим! Несколько дней уже не ест, не играет… сидит в углу дивана, такой грустный… вы, как котовладелец, должны меня понять…
— Что вы говорите? — переполошился Старыгин. — А ветеринара вызывали?
— Разумеется! Но ветеринар попался какой-то невнимательный и, извиняюсь, бестактный. Сказал, что это у Симы возрастное и чтобы я не обращал внимания… а как я могу не обращать внимания? Это же мое самое любимое существо!
— Я вас очень понимаю! — искренне проговорил Дмитрий Алексеевич, у которого мелькнула некая корыстная мысль. — А сколько ему лет, вашему Серафиму?
— Четырнадцать! — гордо ответил Бромелиус. — Но он в очень хорошей форме.
— Я бы хотел на него взглянуть! — решительно заявил Дмитрий Алексеевич. — Знаете, кое-какой опыт у меня все же есть.
— Я вам буду очень признателен! — оживился Бромелиус. — Если вы не против, поедем прямо сейчас. Я живу совсем недалеко, за двадцать минут доберемся.
— А как же работа? — удивился Старыгин.
— Моя основная работа — привлекать в фирму клиентов, а не сидеть у себя в кабинете.
По дороге Старыгин попросил остановиться возле зоомагазина и купил там пакет свежей травы.
— Травка — это самое лучшее лекарство для кота! — заявил он авторитетно.
— Не знаю, будет ли он ее есть? — засомневался Бромелиус. — Он даже свои любимые лакомства в рот не берет.
Ехали они действительно недолго.
Бромелиус жил в хорошем «сталинском» доме неподалеку от Смольного.
Поднявшись на третий этаж, они вошли в просторную квартиру, где царил такой стерильный порядок, какой бывает только в доме старых убежденных холостяков.
— Серафим! Сима! — позвал хозяин, едва переступив через порог. — Вот видите, он даже не отзывается! А раньше непременно встречал меня у дверей.
Они прошли в гостиную, и первое, что Старыгин увидел, был изящный круглый столик на одной ножке в стиле ампир — тот самый гефидон, который он знал по рисунку Боровиковского. Не веря в свою удачу, Дмитрий Алексеевич едва удержался, чтобы не устремиться прямиком к этому столику.