— Отвлеки его на несколько минут!
Татьяна чуть заметно кивнула и обратилась к завхозу:
— Вилен Револьдович, у меня к вам есть небольшой разговор.
— Если насчет отопления — так это я сразу однозначно скажу: пока не будет команды от вышестоящих органов, я отопление включить не могу, у меня такого права нет!
— Да нет, я совсем по другому поводу. У вас здесь, я смотрю, очень много свободного места в подвале, так нельзя ли здесь кое-что из моих экспонатов разместить?
— Не положено! — завхоз посуровел. — Сама же говоришь, тут условия неподходящие, сырость и все такое! Твоим экспонантам особые условия требуются…
— А вот там, в дальнем конце, там, по-моему, сухо, а что здесь холоднее, так это даже хорошо…
Она подхватила вяло упиравшегося завхоза под локоть и увела в глубину подвала.
Старыгин, воспользовавшись моментом, приступил к обследованию своей находки.
Первым делом он внимательно ее осмотрел.
Как уже было сказано, многострадальный шкафчик после многолетнего пребывания в подвале и ежедневных чаепитий выглядел не лучшим образом. Он был перекошен, исцарапан и ободран, так что углядеть нарушения симметрии или разницу в отделке не представлялось возможным. Тогда Дмитрий Алексеевич тщательно ощупал стенки и верхнюю крышку секретера, полагаясь на свою интуицию и на чувствительные руки реставратора.
Интуиция предательски молчала, и знаменитые руки Старыгина не чувствовали ничего интересного, кроме многочисленных трещин, вмятин и царапин.
Старыгин почесал в затылке, вздохнул и пригорюнился. Неужели все зря? Неужели его поход во дворец Нарышкиных не принесет никакого результата?
Напоследок он выдвинул верхний ящик, в котором запасливый завхоз держал сахар. Ящик не выдвигался до самого конца, ему что-то, определенно, мешало.
Дмитрий Алексеевич снова опустился на колени и запустил руку внутрь шкафчика, чтобы нащупать, что же не дает ящику выдвинуться.
Внизу, на днище ящика, он нащупал что-то вроде металлической защелки. Повернув ее, он сумел извлечь ящик и отставил его в сторону. Теперь, уже предчувствуя удачу, он вновь по самое плечо запустил руку в образовавшуюся пустоту.
В глубине, там, где только что находилась задняя стенка ящика, он нащупал дверцу.
На этот раз интуиция радостно пела на разные голоса, от дисканта до могучего баса, а в кончиках пальцев ощущалась знакомая вибрация. Такую вибрацию Дмитрий Алексеевич чувствовал, когда под второсортной живописью малоизвестного художника находил шедевр кого-нибудь из великих художников прошлого.
Он ощупал дверцу и почти сразу нашел скрытую пружину, нажав которую сумел проникнуть в тайник.