К тому же Фисташка не очень устраивала Эйхгорна по его основному, чисто математическому критерию. Кажется, она это и сама поняла, потому что обиженно фыркнула, вновь накинула покрывало и отвернулась к стенке.
На следующее утро Эйхгорн ушел раньше, чем Фисташка проснулась. Он оставил ей три грамена на еду и другие возможные расходы. Сбегать рабыня явно не станет – зачем, если Эйхгорн и так ее не держит?
А если вдруг сбежит – так ему же еще и проще.
И Эйхгорну жизненно требовалось добыть какие-то средства. Он слишком потратился, а кормить теперь предстоит уже двоих. В Нбойлехе он задерживаться не собирается – значит, новые дорожные расходы.
Вопрос в том, где и как он может здесь подзаработать. Амулеты вряд ли стоят дорого, а больше продавать нечего, если не считать ту же Фисташку. В долг без обеспечения ему никто не даст. А пристроиться волшебником к халифу не удастся – такая удача два раза не выпадает.
Остаются технические знания. Эйхгорн умеет много такого, чего в этом мире не умеет никто. Наверняка есть способы обратить это в звонкую монету. Надо только их найти – а для этого следует хорошенько изучить страну, в которой Эйхгорн оказался.
Несмотря на наличие рабства, великий халифат Нбойлех был куда просвещеннее и цивилизованнее крохотного королевства Парибул. Разделенный на тридцать шесть провинций, во главе каждой из которых стоял эмир-наместник, он обладал сложной административной системой. Вместо одиноких коннетабля, эдила и казначея тут были разветвленные ведомства со множеством сотрудников – военное, судебное, финансовое. В каждом городе сидели эмир, мурза, кади и прочие вельможи, подчиняющиеся халифу в соответствии со строгой вертикалью власти.
Население делилось на пять категорий. Знать, горожан, феллахов, бедуинов и рабов. Их права и обязанности разграничивались очень четко. Например, торговлей могли заниматься только знать и горожане. Феллахи имели право посещать города, но не жить в них. Бедуинам запрещалось даже приближаться к городским стенам. Рабы были живым имуществом, но за убийство или телесное повреждение раба следовало такое же наказание, что и за свободного. Дурно с ними обращаться тоже запрещалось.
А освобожденный раб, как оказалось, не становился вольным человеком – юридически он оставался таким же рабом, просто теперь принадлежал самому себе. В целом его положение от этого только ухудшалось – он не мог устроиться на работу, не мог купить или снять жилье, не мог даже владеть никаким имуществом.
Неудивительно, что Фисташке так не понравилась эта идея.