Я спал.
И видел «Баунти», счастливые дни на его борту. Я сидел за столом в буфетной капитана, передо мной стояла тарелка с чудесной едой, капитан и мистер Фрейер сидели по бокам от меня, а француз, мистер Зелес, напротив. С нами был капитан Кук, он повествовал о приключениях, пережитых им на «Решимости». А закончив, ткнул вилкой в сторону мистера Блая и обвинил его в чем-то, и тут…
Я проснулся.
Обвел взглядом горизонт. Ничего. Посмотрел на моряков. Все молчали. Мистер Блай разделил ломоть хлеба на восемнадцать кусочков, и, когда он выдал мне мой, я засмеялся – странным, однако же, смехом, в котором не было никакого веселья. Я взглянул на кусочек хлеба; величиной примерно с ноготь моего большого пальца, он должен был позволить мне протянуть еще один день. Не знаю, что на меня нашло, но я опустил на борт руку, разжал пальцы и уронил хлеб в воду. Мистер Эльфинстоун увидел это, глаза его расширились, а затем закрылись, он ничего не сказал. Миг-другой хлеб покачивался на воде, потом, к моему удивлению, появилась рыба. Она проглотила мой завтрак, обед и ужин и снова ушла в глубину.
Какая разница? Еда утратила смысл.
Я стоял на пороге смерти.
И ощущал ее близость.
Капитан поднес к моим губам хлеб и сказал:
– Ешь, Тернстайл. Ты должен поесть.
Я сжал губы. Есть я больше не хотел. Я хотел, чтобы он оставил меня в покое, дал мне уйти.
– Отстань, – сказал я, забыв, с кем говорю, и оттолкнул его руку.
– Мистер Фрейер, откройте ему рот.
Два пальца разлепили мои губы. Я не сопротивлялся. Выставил язык, лизнул пальцы, соленые. Затем – хлеб, я стал жевать его, хоть меня от этого и затошнило. Затем вкус воды.
– Капитан, это же ваша во…
– Молчите, мистер Фрейер, – прошептал капитан. – Мальчик уходит от нас. Я этого не допущу.
– Но вы так же важны для…
– Молчите, сэр, – почти беззвучно произнес капитан.
На мгновение я открыл глаза и увидел яркий солнечный свет. Моргнул – наступила ночь. Дождь, похоже, прекратился, ветер тоже – или же я лишился способности ощущать их. Я вообще ничего не ощущал. Руки и ноги были легки как перышки. И боль в животе пропала. В миг полной ясности я почувствовал, что кончина моя близка, что Спаситель призывает меня в дом Свой. Голова моя лежала на подушке – откуда она? Я вдавил в нее затылок, и тот уперся в кость. Взглянув вверх, я увидел мистера Блая; моя голова покоилась на его коленях, пальцы капитана ерошили мне волосы. Я улыбнулся ему, и он, поймав мой взгляд, улыбнулся в ответ.
– Не засыпай, Джон Джейкоб, – произнес он голосом, от которого осталась хорошо если половина. Капитан не шептал, он просто не мог говорить громче. – Мы выживем. Мы все выживем.