Он вошел в дом и отправился прямиком в столовую. Взгляд упал на обеденный стол. О, ужас! На белой крахмальной скатерти все так же стояли тарелки и бокалы. Но что творилось с остатками еды? Куски пудинга почернели, зеленая плесень покрывала их со всех боков, фрукты сморщились и засохли, сливочник был пуст – на его дне тоже красовалась бурая мохнатая поросль. Мало того – все это немного подрагивало и дышало. Он подошел еще ближе – тошнота стремительно подкатилась к горлу. Меж остатков пищи копошились… белые черви!
«Да это же, черт знает что! Чем я позавтракал час тому назад?» – думал он с отвращением.
Владимир схватил белую скатерть с остатками странной еды, свернул ее узлом и бросил в угол.
«Который сейчас час? И что мне дальше делать? И как еды нормальной раздобыть? – он нервно ходил по комнате. – А что, если снова попробовать заказать фрыштик? Закажу-ка, я хлебный каравай, масло и чашку чая. Может, получится? Это – ведь такая малость».
Владимир остановился. Попытался сосредоточиться на хлебном каравае и кружочке масла. Щелкнул пальцами. Он ждал какой-нибудь пакости: стука, брызг и вони. Однако ничего неприятного не случилось. Он открыл глаза: как ни странно, на столе стояла довольно симпатичная чашечка с чаем – белая с синими цветами; от нее исходил настоящий чайный аромат! Но то, что было рядом с чашкой, повергло Владимира в уныние. Вместо пышного каравая и масла, на столе одиноко лежал маленький серый сухарик.
«Какое щедрое угощение! Демоны читают все мои мысли. Упомянул сухари в чае – пожалуйста. Получите и распишитесь», – подумал Махнев и горько усмехнулся. Но делать было нечего: он размочил сухарик и схрумкал его за одну минуту. Сам чай оказался довольно неплохим – в нем присутствовали восточные ноты.
Делать было нечего. За окном серел все тот же унылый день. В доме стояла полная тишина. Владимир окинул скучающим взглядом этажерку с книгами, рука потянулась за одной из них. И тут взгляд упал на бархатное кресло – в нем лежал парасоль. Это был кружевной бисквитный изящный парасоль мадам Лагранж. Очевидно, Полин забыла его. «Что взять со старушки? А вдруг он ей нужен, как трость? Надо бы отнести, тем паче она недалеко живет. Но как не хочется снова лицезреть черты ужасного тления бедной старой женщины. А, впрочем, заняться все равно – нечем. Пойду-ка я прогуляюсь», – вознамерился он.
Сборы были недолгими: он лишь расчесал русые кудри, оправил рубашку, придирчивым взглядом оглядел брюки. Все было в относительном порядке. К счастью, у двери на вешалке висел серый сюртук, вполне подходящий к его брюкам. Он примерил его, тот оказался впору. Захватив кружевной парасоль, Махнев направился к выходу.