Владимир бултыхался в безвоздушном пространстве. Ему чудилось, что это – конец. Где-то далеко послышались величественные звуки. «Наверное – это музыка небесных сфер», – подумал Владимир. Мелодия становилась все громче, он узнал ее. О, боже! Это была бессмертная музыка Моцарта – «Реквием Ре-Минор».
Кружевной воротник его белой сорочки промок от падающих слез. Воротник мок и тут же покрывался коркой льда. Застывало сердце – иголки льда проникали сквозь тонкую кожу.
– Господи, неужели и здесь ты меня не слышишь?! – закричал Владимир. Гулкое эхо взорвало пространство. – Возьми меня к себе. Я слишком устал!
Его снова взяли за воротник. Теперь он болтался, словно рыба на крючке. Невидимая леска натянулась, и он снова полетел к земле, а вернее гораздо ниже – в саму Преисподнюю.
В ушах раздался резкий свист, промелькнули ватные облака, голубизна неба, звенящая зелень лесов, желтизна полей – все проносилось пестрыми лентами. Потом полетели камни – целые камнепады, рушились гигантские горные хребты, проваливались под землю целые равнины, дрожали оранжевые каньоны, как в воронку утекали пески бескрайних пустынь. В земляные трещины обрушился океан. Полыхнуло море огня, послышалось шипение. Вода вселенским потоком лилась в огненную бездну. Клубы белого пара взлетали на неведомую высоту и там взрывались, сея вихри искр…
Владимир очнулся. Он снова находился в парке перед домом Полин Лагранж. Ему показалось: адский кукловод отпустил натяжение нитей и посадил несчастного на невидимый стул. Стул раскачивался в серовато-белых клубах. Владимир опустил голову. Картинка усадьбы изменилась до неузнаваемости. Дом почернел, темные трещины раскололи каменные стены, вместо дикого винограда по стенам и шпалерам ползли корни старых сухих деревьев. Порой мерещилось, что это – не корни, а толстые змеи опутали весь дом. В пустых глазницах некогда роскошных окон отсутствовали признаки жизни, рыжая ржавчина и паутинные тенёты обвивали ажурную металлическую вязь. Входной двери не оказалось на месте – сорванная с петель, она валялась на мраморных ступенях. Вместо двери зиял темный провал. Черные разводы ползли по ступеням – вся кровь давно высохла и запеклась отвратительной коркой. Недалеко от полуразвалившегося портика белели два скелета. Желтоватые овальные ребра напоминали гигантскую выпуклую гребенку. Это были скелеты капских львов.
Изменился и сам парк: ушла бутафорская яркая зелень. Деревья засохли, жухлая листва покрывала некогда зеленые ветви. Часть деревьев и вовсе обуглилась, серый пепел толстым слоем припорошил жалкие остовы голых крон. Не было и спелых плодов – коричневые, сгнившие останки яблок и персиков давно окаменели. Всюду царил тлен и запустение.