— Где мой брат? — Сдерживая страх и тошноту, спросил я, глядя в лицо существу. Оно посмотрело на меня своими жёлтыми глазами с вертикальными зрачками и, злобно зарычав, ударило меня в грудь, от чего я отлетел назад, но не далеко.
— Ещё раз посмеешь открыть рот — сдохнешь! — И я поверил. Но просто так это оставлять не собирался…
— Не надо, сынок, — один из пленных, старик с длинной седой бородой и глазами видавшего жизнь человека, придержал меня, когда я попытался встать. — С адскими отродьями тебе не совладать, как ни старайся. А если ты умрёшь, то точно не сможешь отыскать своего брата.
— Хорошо, — ответил я хриплым голосом, чувствуя металлический привкус во рту. Прикрыв глаза, я снова погрузился в черноту, которая подарила мне спасительное беспамятство. Разве что надпись перед глазами мелькнула:
Здоровье 13/400
* * *
В себя я пришёл скоро, как мне показалось. И в самом деле, я всё так же лежал в проклятой клетке, а на моём теле тут и там уселись обнаглевшие люди. Я всё понимаю, устали стоять и тесно, но не на живом же человеке лежать!
Напрягши все мускулы, я скинул с себя наглых людей и с кряхтеньем поднялся, морщась от боли в спине и груди. Кряхтел и от отсиженных конечностей. Выслушав несколько нелестных высказываний, я ощутил, казалось бы, давно забытую ярость. Столько лет мне удавалось сдерживаться и без походов к психологу, что, казалось, я победил её. Но нет, она начала просыпаться.
— Спокойно, — сам себе шёпотом сказал я, глубоко вдыхая и медленно выдыхая. Вроде успокоился.
Есть у меня такая вот проблема, из-за которой в детстве я едва не попал в историю хуже, чем та, в которую угодил мой братец. Мне абсолютно нельзя злиться, так как она очень быстро перерастает в самую настоящую животную ярость! Психиатры всякие прописывали успокоительные, которые нихрена не помогали. Мне оставалось только уехать подальше от семьи в небольшой провинциальный городок, где я и жил себе спокойно. До недавнего времени…
Когда стояние посреди клетки в толпе скулящих и бьющихся в истерике людей мне надоело, я пробрался к краю клетки, от которого остальные старались по возможностям отойти. И я их понял.
Вокруг простиралась выжженная каменистая равнина, вдалеке поднимавшаяся остроконечными пиками гор, багровых, словно по ним текли реки крови. Небо было тёмно-серым, но не из-за облаков, а само по себе! На нём совершенно не было солнца, а тусклый свет, заставляющий отступить ночь до простых сумерек лился словно от самой земли.
Мы были не одиноки на этой равнине. Я разглядел кучу палаток и каменную ограду, да ещё две клетки, наполненные такими же беднягами, как и мы. Во мне забилась надежда, что в одной из клеток будет брат. Надеюсь, так оно и окажется.