— Успеется, — накрывая его крупную кисть, своей ладошкой, томным тоном произнесла Глаша.
— Побойся Бога, Глашенька, — нервно сглотнув, произнес Архип.
— А чего мне бояться? Нешто не женишься на мне?
— Женюсь, как не жениться. Что за глупости городишь.
— А тогда и греха в том нет.
— Да я не о том.
— А я о том. Страсть как по тебе за эту неделю соскучилась.
Ну а что ему оставалось делать? Похоже, невеста вырвавшаяся из господской усадьбы на побывку, собиралась взять свое. И побольше. Побольше. Конечно в этом ничего плохого нет. И она очень даже ладная, с огоньком. А он все еще в силах. Но до вечера еще очень долго. До утра, так и куда дольше.
— Так чего интересного для Викентия Семеновича есть? — когда они наконец сели обедать, поинтересовался Архип.
— Да так. Ничего особенного. Хозяйка все вокруг дочки скачет, словно наседка. Бегала со своими железками бегала, милее этих самых машин для нее ничего не было. А как дитя родила, так в ней сразу баба проснулась. Да так, что о железяках и думать забыла.
— Ну так натуру не обманешь. Если Господь назначил бабе рожать и растить детей, так никуда от этого и не денешься. Сколь ни бегай, а нутро наружу все одно вырвется.
— Вот, верно ты говоришь, Архипушка.
— А еще что?
— Ну, я так поняла, что на заводе у хозяина уж все готово, и они вроде как скоро собираются его запускать. Но о делах они при прислуге не особо говорят. Все больше в кабинете. А туда прислуга ходит только когда сам хозяин велит прибраться. А как войдешь, ни одной бумажки на столе нет. Все в сейф прячет.
— Ну, то понятно. А название сейфа, как я просил, ты записала?
— Скорее уж перерисовала как увидела. Не по-нашему писано-то.
— А с тем, пускай Викентий Семенович разбирается, — отмахнулся Архип принимая из рук невесты бумажку с чудными каракулями. — Ну, а вообще, что-нибудь еще есть? Может про соседа его, Кессениха этого, что вызнала.
— Вызнала. Как не вызнать. Он-таки решил вызвать сюда свою семью. Устал в разлуке-то жить. Вот и зовет их в Россию. А и то, эвон какую усадьбу поставил. В Германии небось такого нет.
— Ясно. А схему усадьбы, нарисовала?
— Ну да. Все как ты и просил. Вот, — выкладывая перед ним сложенный в несколько раз листок бумаги, гордо заявила она.
— Ну и чего молчишь? Клещами все из тебя тянуть? — недовольно заметил Архип, разворачивая бумагу.
— Чего ты так-то, Архипушка. Я же… А ты… — обиженно надулась девушка.
— Господи, Глашенька, ну прости ты меня дурака несусветного, — тут же опустившись перед ней на колени, с искренним раскаянием произнес он.
А дабы придать своим словам весомости, еще и обнял ее, крепко прижимая к себе. Чтобы ни капли сомнений, насколько крепко он ее любит. На что способна обиженная женщина и вообразить себе трудно. Но уж если решит посчитаться, то мало не покажется. А главное, предугадать как и куда именно она ударит, невозможно.