Она давно разуверилась в себе и в людях. Устала от тех, кому сама была неверна и кто был неверен ей. Одиночество угнетало. Семидесятипятилетняя мать — ворчливая беспокойная старуха, с которой она жила все эти годы, была совсем слаба. Будущее теперь страшило Клавдию Петровну.
Ей хотелось быть подле уверенного, сильного человека, того, кто мог пожертвовать собой ради нее и в кого бы она верила, кого бы уважала. Она готова была полюбить такого человека.
Курнев молча смотрел перед собой и думал о чем-то. Теперь он хорошо разглядел Клавдию Петровну. Она все-таки сильно изменилась. На ее обильно напудренном лице, будто трещинки, видны морщинки. Их много, ими испещрено лицо. Если верить народной молве, будто каждая такая морщинка появляется после случайной связи, то Клавдия довольно бурно прожила это время.
Он хотел ненавидеть ее, но что-то мешало — в душе разлилось непонятное тепло не то к этой женщине, не то к прошлому, связанному с ней.
Раздался звонок, и люди потянулись в зал. Они остались сидеть под розой.
— Между прочим, — совсем тихо сказала она. — Мы формально еще муж и жена. Мы ведь не разводились.
Курнев ничего не ответил, подумал: «К чему это она? Мы совсем чужие».
— Прошлое в нас должно быть свято, а будущее пусть видится светлым, — изрекла она.
Иван Александрович понял, что свое прошлое она в себе не осуждает.
Клавдия Петровна неожиданно стала расспрашивать о бывших учениках, которых помнила довольно смутно.
— Какова судьба того рыженького мальчишки, что доводил меня до слез?
— Здесь на Колыме преподает, в школе у Пруткова.
— Молодец! А где Мира? Фамилии я ее не помню.
— На Чукотке — заврайоно. Готовится стать матерью, потому и не приехала на совещание.
— Мо-ло-дец!..
В ее взгляде он опять уловил поразившее его некогда желание быть до конца преданной ему и любимой им.
«Неужели это все возможно?» — подумал он, чувствуя, как сердцу стало горячо.
«Я очень часто вспоминала тебя», — хотела сказать Клавдия Петровна, но не смогла.
Курнев понял, что при всех обстоятельствах они не могут быть вместе: прошлое нельзя забыть. Теперь ему было ясно, что им незачем было встречаться. Ему захотелось немедленно уйти.
Травянисто-зеленые, белые, желтые попугайчики беспечно посвистывали в клетках, довольные своей жизнью под жаркими, будто африканское солнце, неоновыми лампами.
Ночью Курнев не мог заснуть. Прошлое его, молодость ожили в нем.
Вспомнилась та ночь после выпускного вечера, Аня, которая впоследствии уехала на материк, но так и не вышла замуж.
«Как бы у нас сложилась жизнь, если бы я остался верен первой юношеской любви».