Маша пододвинулась поближе к Широкину, заглянула в его глаза и спросила:
— Папочка, ты нас не бросишь? Ты же нас любишь?
Председатель хмуро покосился на девушку и подумал: «Скользкая, хитрая, оказывается, эта особа и с далеким прицелом гнет палку». Половников злился на девушку и уж готов был, как говорят, «спустить на нее Полкана», чтобы она не мешала уговаривать завхоза.
Дверь из второй комнатки неожиданно отворилась, в зал вошла женщина, худая, смуглая и довольно приятная внешне. Она села за стол и невидящим взором стала смотреть перед собой.
По тому, как шла к столу женщина, как уверенно сидела, Половников понял, что она верховодит всем в доме. В облике этой молодой особы было что-то необычное, идущее от пресыщения в душе доступностью малого. Глубоко впавшие карие глаза, легкие морщины на лбу и в уголках рта говорили о том, что женщина многое повидала в жизни. По мнению Половникова, ей было лет тридцать пять, но в ленивых движениях, во взгляде угадывалась усталость пятидесятилетнего человека.
— Ты чего меня с гостем-то не знакомишь? — спросила женщина у Широкина, и глаза ее влажно и настороженно блеснули.
— Знакомьтесь, знакомьтесь, — это мое бывшее начальство.
Молодая женщина даже не взглянула на Половникова, подняла рюмку и сказала:
— Вот теперь за знакомство можно и выпить.
Ивану Карповичу стало как-то неудобно, что ж это за знакомство, женщина даже имя свое не назвала и не посмотрела на него. Половников пить не стал.
— Ее Елизаветой Мартыновной зовут, — попытался сгладить недоразумение Широкин. — Она тоже на рыбозаводе работает.
— Мартыновна, значит, — медленно начал Половников. — Вот закавыка какая получается-то. Отца Мартыном, значит, звали, ну деревенское, мужицкое имя. Хлебопашец, поди? А дочка-то. — Иван Карпович многозначительно кивнул на стол, на бутылки.
Молодая женщина утомленно, с королевской гордостью и снисходительностью усмехнулась. Она так и не взглянула на председателя. Потом оказала:
— В жизни каждому свое место отведено. Протестовать против этого нет смысла. Что природой дадено, тем и живи. Академики, председатели да артисты из нас не получились и не получатся. Собственно, мы и не в обиде. А если вы намекаете насчет того, что мы пьем за счет Демьяна Касьяновича, так это зря. Заработаем — мы его будем поить.
— Об чем ты, мамочка! — Широкин развел руками. — Люди мы теперь свои.
— При желании человек все может, может подняться высоко, может и упасть низко. Человек сам себе философию находит, — пробубнил Половников.
— Это мы давно слышали, этим по горло сыты и это нам давно-предавно надоело, — сказала Елизавета Мартыновна и беспокойно забарабанила тонкими пальцами по столу.