— Лучше плыть вдвоем, Джерри.
— Почему?
Я почувствовал, что заливаюсь краской. Если людям свойственна потребность в общении, то почему им так стыдно в этом признаться?
— Нужно вдвоем, и все. Шансов будет побольше.
— Один ты шансов побольше, Дэвидж. Твой враг я есть.
Я опять кивнул в темноте и скорчил гримасу.
— Джерри, ты гавей «одиночество»?
— На гавей.
— Одинокий, один, сам с собой.
— Гавей, ты один. Брать назесей, я остаться.
— В том-то и дело… видишь ли, вига, я не хочу уплывать.
— Ты хочу вместе уплывать? — Из противоположного конца хижины донесся тихий противный смешок. — Ты дракон любить? Ты мой смерть, иркмаан. — Тот же смешок. — Иркмаан пурзхабв голова, пурзхаб.
— Ладно, хватит! — Я разровнял песок и улегся калачиком спиной к драконианину. Ветер вроде бы поутих, я закрыл глаза и попытался уснуть. Немного погодя хлопанье полиэтиленовой крыши на ветру смешалось со свистом и завываниями ветра, и я почувствовал, что засыпаю, как вдруг послышались шаги на песке, и глаза у меня сами собой широко раскрылись. Я весь напрягся, готовый вскочить.
— Дэвидж? — Голос у Джерри был тихий-претихий.
— Чего?
Я услышал, как драконианин усаживается на песке со мною рядом.
— Ты одиночество, Дэвидж. Про это ты трудно говорить, на?
— Ну и что?
Драконианин пробормотал что-то, но его слова затерялись в шуме ветра.
— Что? — Я повернулся и увидел, что Джерри смотрит куда-то сквозь дыру в стене.
— Почему я остаться. Теперь я рассказать, на?
— Валяй, почему бы и нет?
Казалось, Джерри борется со словами, с трудом подыскивая нужные, но вот он раскрыл наконец-то рот, намереваясь заговорить. И вдруг захлопал глазами.
— Магазьенна!
— Эсс? — Я привстал.
— Залить! — Джерри указывал пальцем на дыру.
Я оттолкнул его и выглянул в дыру. На остров, кипя от злобы, мчалась обезумевшая орда громадных водяных гор в белых барашках пены. В темноте трудновато было судить, но, похоже, передний вал высотой был побольше того, который несколько дней назад вымочил нам ноги, а остальные — еще внушительнее. Джерри положил руку мне на плечо, я заглянул драконианину в глаза. Отстранясь друг от друга, мы бросились к капсуле. Пока мы ощупью искали в потемках задвижку люка, первая волна с грохотом набежала на склон высотки. Только я нашарил задвижку, как волна разбилась о хижину, снеся при этом крышу. Через полсекунды мы барахтались под водой, а водные течения в хижине крутили нас, как крутит носки в стиральной машине.
Но вот вода схлынула, и я, протерев глаза, обнаружил, что с наветренной стороны стена хижины покосилась и частично обрушилась.