– Отлично, ты поддерживал огонь в камине, – она села перед ним и отвинтила крышку бутылки. Сделав длинный глоток, она предложила бутылку Майки.
– Отхлебнешь?
– Нет, спасибо, мне всего шесть, – покачал головой Майки.
Она посмотрела на него нахмурившись – словно для нее это было новостью.
– Ты купила мне бобов? – спросил он в унисон с урчащим желудком.
– Что? Черт возьми, нет, я забыла. – И она открыла пачку сигарет. – Там в хлебнице хлеб есть, поешь его.
– Обойдусь.
– Ну как знаешь.
Майки слез со стула и начал что-то искать в шкафу. Вытащив старый фотоальбом, он начал переворачивать странички.
– Что ты делаешь? – заплетающимся языком спросила Андреа.
– Хочу посмотреть на фотографии папы.
Андреа застонала и легла навзничь на каминный коврик.
– Только не это опять. Ты должен уже смириться, Майки. Твоего папы нет.
– Я знаю, но мне нравится смотреть на него.
Он разглядывал фотографию Карла в белой рубашке и черных кожаных брюках, на которой он, поставив ногу на стул, самозабвенно играл на гитаре.
– Он хотел научить меня играть на гитаре. Он очень хорошо играл, – и он взглянул на мать, ожидая услышать подтверждение. – Папочка все умел, правда?
Андреа выдохнула клуб дыма.
– Ну как же, он все делал прекрасно, папочка твой, он, черт возьми, был просто идеален. – Тут она привстала на локтях. – Иди сюда.
Он опустился на ковер рядом с ней, и она забрала у него альбом.
– Отодвинь решетку.
В голодный желудок Майки закралось ужасное предчувствие. Андреа отлепила прозрачную пленку и взяла первое фото. На нем Карл держал в руках маленького Майки. Прижимая к себе сына, он радостно улыбался прямо в камеру.
Андреа посмотрела на фото, фыркнула и бросила его в огонь.
– Нет, мамочка, пожалуйста, – закричал Майки.
Языки огня вспыхнули и начали облизывать изображение отца, съев сначала его ноги, потом спящего Майки и, наконец, улыбающееся лицо Карла.
Когда в огне исчезла последняя фотография, всхлипы Майки уже стихли, остались только опухшие глаза и мокрые от слез и соплей рукава. Андреа захлопнула пустой альбом так громко, что Майки подскочил.
– Ну вот, ничего не осталось, – посмотрела она на сына. – Хватит распускать нюни, иди лучше чаю завари.
Когда он вернулся в комнату с чаем, она снова лежала навзничь, закрыв рукой глаза. Чашка с кипятком задрожала в его руках, когда он остановился над ней. Он подумал о том, что она только что сделала. Она лишила его фотографий отца, и Майки больше никогда не увидит его лица. Он наклонил чашку, и несколько капель горячего чая пролились и упали на грудь Андреа. Еще одно небольшое движение кистью – и весь этот кипяток растопит ее кожу так же, как только что огонь растопил бесценные фотографии. Но Майки знал, что он выше этого, и если сейчас на него откуда-то сверху смотрит папа, он не одобрит его поступка. Он склонился и поставил чашку на камин. Когда она проснется, чай будет холодным. Так ей и надо.