Для Триши Рождество было любимым праздником. Она с удовольствием пила в это время коктейль «Адвокат» с лимонадом и вишенкой на маленькой пластиковой шпажке, лежащей на кромке бокала. В укромном месте над камином она вешала носок для себя и Сельвина и оставляла Дедушке Морозу праздничный пирог и рюмку виски. В свои двадцать шесть лет она прекрасно знала, что это нелепо, но ей хотелось сохранить эти традиции до того времени, когда у них с Сельвином появится ребенок. И вдруг все изменилось: ребенка не будет, и все теперь будет по-другому.
Она стояла на стремянке и украшала серебряной мишурой висящие на стенах картины, когда вниз спустилась Барбара.
– Ты сегодня рано, Триша.
Голос Барбары застал ее врасплох, она потеряла равновесие на верхней ступеньке и чуть не упала.
– Черт возьми, Барбара, ты меня до смерти напугала.
– Извини. Давай я тебе помогу. – Она стала разбирать коробку с рождественскими украшениями и вытащила бумажную гирлянду. – О, смотри, это наша Лорейн сделала, когда училась в школе.
Триша посмотрела на видавшее виды изделие.
– Да, но уже не торт.
Барбс положила ее назад в коробку.
– Ты права. Наверное, пора выбрасывать.
– Можешь отнести ее Сельвину и повесить у него в палате. Ему будет приятно иметь там что-то из дома.
– Ты так добра, Триша, – и помедлив секунду, она добавила: – Может, ты сама бы ему сегодня отнесла ее?
Триша погрузилась в работу и даже не повернулась к Барбс.
– Я не пойду, – отрезала она.
– Триша, пожалуйста. Он то и дело про тебя спрашивает. Сколько дней ты уже там не была!
Триша спустилась с лестницы, вихрем пронеслась мимо Барбс, взяла тряпку и стала тереть барную стойку с необычайным усердием.
– Отнеси сама, Барбара. Он тебя хочет видеть, а не меня.
– Ты прекрасно знаешь, что это неправда. Тебе просто удобно так думать, вот и все.
Сельвин все еще лежал в нейрохирургическом отделении, и прогресс был очень слабый. Он так и не смог подняться на постели и по-прежнему лежал на спине с того самого июльского вечера. Все попытки посадить его вызывали слабость или рвоту. Мучительные гигиенические процедуры, бесконечные циклы физиотерапии, жалость в глазах медперсонала – все это уничтожило его чувство собственного достоинства до такой степени, что он превратился в тень человека, которым он когда-то был.