— Ну а суть-то понять можно?
— Понять можно, но сложно. Тем более что я и до середины не дочитал.
— А мне вы ее не дадите на денек? Я бы ее отксерил и подлинник вам вернул, — предложил Никита.
— Ну, допустим, дать ее вам на сутки я могу. Вопрос только в том, как вы ее использовать собираетесь?
— Расскажем читателям в области, что был такой подвиг в годы войны… — сказал Никита.
— Думаете, интересно будет об этом читать?
— Конечно. Вообще-то, — Никита решил, что можно рискнуть и пообещать то, что было весьма сомнительно, — наверно, можно было бы подумать и об издании самой повести. Отдельной книгой или у нас в газете. Если там что-то действительно интересное — ее раскупят.
— Вы это серьезно? — спросил Белкин.
— Конечно! — вошел в роль Никита. — Я, правда, ее еще не видел, поэтому совсем определенно обещать не могу, но в принципе, имея в основе такой сюжет, должно получиться…
В это время явилась Анюта и принесла чай.
— Садись с нами, мышонок, — предложил папа дочке.
— Спасибо, но мне некогда, у меня завтра экзамен, — объявила Анна Андреевна и величаво удалилась.
ТРЕЗВАЯ БЕСЕДА С ПОХМЕЛЬЯ
— Привет с большого бодуна! — сказал Механик, когда Есаул продрал наконец опухшие глаза. — Прими сто грамм, поправься!
И протянул товарищу похметологическую дозу в чайном стакане.
Есаул поморщился, перекрестился и жадно плеснул водяру в глотку.
— Который час, а? — спросил тот, поглядев на свои остановившиеся часы.
— Пятнадцать десять, — доложил Механик. — Клево дрыханули? Особенно ты. Я лично только до полудня вытерпел.
— Слышь, Мех, — ощущая, как болиголов помаленьку растворяется и душа обретает стремление к жизни, поинтересовался Есаул, — а это правда все было?
— Чего? — удивился тот.
— Ну, вчера…
— Вчера — было, — кивнул Механик. — Раз сегодня наступило, значит, вчера — было.
— Не… — помотал головой Есаул. — Мы вчера Делона сделали?
— Сделали. Ты лично и сделал. Через затылок сквозь мозги.
— И баксы взяли?
— Взяли.
— Сколько?
— Не считал пока. Я за похмелкой ходил и пожрать организовал. Если он нам перед смертью фальшивые не впарил, то жить можно.
Есаул слез с дивана, тяжко ступил на пол и, почесывая волосатое пузо, пошел в угол, где стоял «дипломат». Он был заперт только на защелки. Усач открыл и обалдел.
— А я думал — приснилось, блин! Во фартануло! По сто гринов в пачке — десять тыщ. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Восемь, десять, двенадцать… е-мое! Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Двадцать! И еще неполная. Чуешь, Мех?! Даже за товаром в область ехать не нужно. Десять лет, если не шиковать, протянем.