После того как спорангии надежно изолированы от остальной части лаборатории в одном из этих резервуаров, Колдуэлл начинает рассматривать их. Она пытается открыть их пальцами в перчатках, но ничего не получается. Их внешняя оболочка жесткая, упругая и очень толстая. Даже с помощью скальпеля это не так просто.
Внутри находится фрактальная пена из спор, смесь маленьких серых пузырей, которые вытекают через отверстие, которое она проделала. Любопытствуя, она засовывает внутрь палец. Нет никакого сопротивления. Даже так плотно укомплектованные споры, кажется, совсем не имеют массы.
В этот момент она чувствует, что больше не одна в лаборатории. Вошел сержант Паркс и молча смотрит на нее. Он небрежно держит в руке пистолет, как будто ничего такого в этом нет и абсолютно нормально ходить с оружием по цивилизованным местам, например лаборатории.
Колдуэлл игнорирует его некоторое время и продолжает тщательно ощупывать внутренности серой тыквы, изучая их.
– Хорошие новости, – замечает она, ее глаза и внимание остаются на содержимом резервуара. – Оболочка спорангия чрезвычайно устойчива к физическим воздействиям. Ни один из тех, что мы видели на земле, не был раскрыт, их невозможно оторвать от основного стебля и открыть голыми руками. Им, кажется, нужен внешний экологический курок, чтобы прорасти и раскрыться.
Паркс не отвечает. Он до сих пор не двигается.
– Вы когда-нибудь рассматривали для себя научную карьеру, сержант? – спрашивает Колдуэлл, по-прежнему стоя спиной к нему.
– Не особо, – говорит Паркс.
– Правильно. Вы действительно слишком глупы.
Сержант смотрит в ее сторону.
– Вы думаете, я что-то упускаю? – спрашивает он. Колдуэлл почти физически чувствует пистолет. Когда она опускает взгляд, он там, в прямой видимости. Сержант держит его обеими руками, готовый стрелять.
– Да.
– Что же?
Она кладет скальпель и вытаскивает руки из перчаток, очень медленно. Затем поворачивается, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Вы видите, что я бледная и вспотевшая. Вы видите, что мои глаза покраснели. Вы видите, что я передвигаюсь медленнее, чем обычно.
– Да, я заметил.
– И вы уже поставили диагноз?
– Док, я знаю то, что знаю.
– Ах нет, сержант. Не совсем. – Она начала развязывать бинты на левой руке. Подняв руку, она показывает ему. Как только бинты отлипают, ее плоть оголяется. Сама рука бледно-белого цвета, немного сморщена. Красные линии, начинаясь от запястья, идут вверх – гравитация здесь не властна. Яд находит свой путь к сердцу, не обращая внимания на капризы местной топографии.
– Отравление крови, – говорит Колдуэлл. – Сильный воспалительный процесс. Первое, что я сделала, когда мы пришли сюда, – вколола себе большую дозу амоксициллина, но почти наверняка слишком поздно. Я не превращаюсь в голодного, сержант. Я всего лишь умираю. Поэтому, пожалуйста, оставьте меня наедине с моей работой.