– Я отпустил ее, чтобы она могла поесть, – говорит Паркс. – И больше об этом не думал.
– Да, но ты не идиот. – Она подошла к нему вплотную, и он даже отступил, насколько мог в этом тесном пространстве. Все, что она может видеть в свете фонарика, – его плотно сжатые губы. – Кэролайн может позволить себе не думать. Ты – нет.
– Думал, док у нас гений, – бормочет Паркс с неубедительной беспечностью.
– Не спорю. Но она видит только то, что в ее пробирках. Когда она называет Мелани испытуемым номер один, она действительно имеет это в виду. Ты должен понимать глубже. Если ты забрал котенка от матери, а потом вернул его обратно и мать прокусила ему горло, потому что от него не так пахло, ты знаешь – это твоя вина. Если ты поймал птицу и учил ее говорить, а она потом улетела и умерла от голода, потому что не знала, как себя прокормить, тебе должно быть абсолютно ясно, что и эта смерть на твоей совести.
Но Мелани ведь не котенок. И не птица. Она, возможно, выросла бы в нечто подобное, если бы ты оставил ее там, где нашел. Существо, не знающее себя и делающее только то, что нужно для выживания. Но ты набросил на нее сеть и принес домой. А теперь она твоя. Ты вмешался. Ты в ответе за нее.
Паркс ничего не говорит. Джустин медленно достает ракетницу, заправленную в джинсы. Она поднимает ее, чтобы удостовериться, что он видит.
Она идет к двери в машинное отделение.
– Хелен, – говорит Паркс.
Она проходит через кормовую оружейную к двери. Дверь заблокирована, но охраны нет. Колдуэлл в лаборатории, а Галлахер в комнате для экипажа листает старые компакт-диски, как будто это порно.
– Хелен.
Она снимает блокировку. Джустин впервые это делает, но механизм довольно прост. Она оглядывается на Паркса, который достал пистолет и направил на нее. Но только на секунду. Рука снова опускается, и он надувает щеки, как если бы положил что-то тяжелое.
Джустин открывает дверь и выходит. Она поднимает руку над головой и спускает курок.
Раздается звук, как от фейерверка, но более долгий. Сигнальная ракета свистит и вздыхает, быстро поднимаясь в полной темноте.
Но света нет, ничего не видно. Пистолет был исправным, но он из мира До-Катастрофы, как и почти все снаряжение Паркса. Ракета, должно быть, не сработала.
Но тут Бог включил свет на небе. Красный свет. Судя по тому, что она знает о Боге, этот цвет ему нравится.
Все становится отчетливо видно, как при дневном свете, но освещение совсем не похоже на дневное. Это свет из бойни или фильма ужасов. И он достиг внутренних помещений «Рози», даже несмотря на то, что некоторые перегородки на крошечных армированных бойницах были закрыты, потому что сейчас Галлахер стоит рядом с Парксом и глядит через дверь на небо, и Кэролайн Колдуэлл соизволила выйти из лаборатории тоже и стоит за ними, также в недоумении глядя на малиновое небо.