Следом в комнату вошли воспитатели. Мелисса заметила, что все были необычно молчаливыми и подавленными, избегали прямого взгляда и старались смотреть в сторону или в пол.
Девочка выжидающе посмотрела на незнакомку. Та мазнула по ней взглядом, отметила короткую юбку и распущенные длинные волосы, поджала губы и гаркнула:
– Так. Ты кто?
– Мелисса Эванс, мэм. С кем имею честь?
– Молчать! Что за хамский ответ!
– При всем уважении, мэм, но я вас не знаю, — попыталась возразить Мелисса, и в этот момент женщина дала ей пощечину.
Все ахнули. Девочка остолбенела. А мисс Грин снова не выдержала:
– Мисс Коулман, ну нельзя же так. Девочка ничего плохого не сказала. Она же действительно не знает, что вы — новый директор. На мой взгляд, было бы лучше собрать всех воспитанниц внизу и представиться им.
– Ваш взгляд меня не интересует. Я организовываю свою работу так, как считаю нужным.
– Но с точки зрения христианской морали…
– С точки зрения христианской морали: пожалеешь розог — испортишь ребенка. Девчонка позволила себе дерзить и получила по заслугам. Вероятно, поэтому моя предшественница и поселила паршивую овцу отдельно от стада.
В течение этого короткого диалога Мелисса изо всех сил сдерживалась, чтобы не швырнуть вошедшую в стену или не поджечь ее одежду.
– Сколько тебе лет?
– Десять, мэм.
– Почему ты живешь в комнате одна?
– Чтобы никому не мешать. Я рано встаю. Школа, в которой я учусь, находится далеко. Девочки встают позже.
– Хм…
– Это так, мэм, — опять встряла мисс Грин, — она очень хорошая и добрая девочка. И отлично учится.
– Это меня не касается! — рявкнула мисс Коулман. — В ее воспитании явные пробелы. И она неподобающе одета. У нее открыты колени. Немедленно подберите ей что-нибудь более подходящее. Волосы заплести. Или остричь. Привести ее в порядок!
Озлобленная директриса вылетела из комнаты, хлопнув дверью.
– Лисса, мне жаль, — сказала ей мисс Грин, — тебе здесь находиться еще очень долго, а это пугало может испортить много крови.
– Не переживайте. Надеюсь, все не так печально, — Мелисса, заплетая волосы, взглянула на расстроенную женщину. — Здесь я только ночую. Запретить мне учиться, заниматься спортом или посещать дополнительные занятия она не может. Фактически, чтобы вспомнить обо мне и разнообразить мой досуг, у нее есть лишь три часа в день: час после сна, два до. И то, если руки дойдут. К тому же, детство — это не вся жизнь. Я-то отсюда уйду, а она уже и так наказана. Сплошные комплексы и амбиции. В принципе, это объяснимо: в ее-то возрасте, а все еще мисс… Наверное, она жутко переживает, бедняжка!