Мишка молчал, покручивая в пальцах стакан с карандашами. Марина вынула сигарету и закурила, напряженно размышляя, как теперь вывести из игры Ветку, чтобы не вызвать ничьих подозрений. Пока ничего стоящего в голову не приходило.
В кабинет вошел Леон и если и удивился Марининому там нахождению, то умело замаскировал это и слегка ей кивнул.
– Михаил Георгиевич, звонил водитель генерала, сказал, что тот требует машину, хочет к вам ехать.
– Ко мне? – удивился Ворон. – Чего это?
– Обсудить что-то хочет.
– Так скажи водителю – пусть везет.
Леон вышел, а Марина, погасив сигарету, спросила:
– Мне можно остаться? Или ты хочешь наедине с ним говорить?
– Я понятия не имею, что ему нужно, так что сиди. Но если вдруг он начнет мяться, то, сама понимаешь, придется… – Он выразительно посмотрел на дверь кабинета, и Коваль кивнула:
– Не переживай, я из понятливых, уйду, если что.
Генерала прождали около часа. Мишка заметно нервничал, то и дело отрывался от бумаг и ходил по кабинету, о чем-то думая. Все это время Марина бесцельно листала журнал, но не видела ни текст, ни иллюстрации, настолько заинтриговало ее желание только что вышедшего из больницы брата срочно поговорить со спонсором. Здесь явно была какая-то важная деталь, обсудить которую Димка желал немедленно. Но что именно?
– Как думаешь, чего он может хотеть вот так вдруг? – Ворон внезапно остановился перед ней, и Марина вздрогнула:
– Понятия не имею.
– Ты мне так и не сказала, что ты о нем думаешь.
Коваль равнодушно пожала плечами:
– А что мне о нем думать? Человек как человек, в меру хитрый, в меру осторожный.
– И все?
– А что еще? Я его видела полтора раза.
– Не туфти, Наковальня. Тебе этого с лихвой, ты всегда за пять минут могла сказать, чем кто дышит.
– Растеряла навыки в благопристойной Англии, – отшутилась она. – Там, знаешь ли, все иначе.
Ворон больше ничего сказать не успел. Вошел Леон, а за ним и генерал, поддерживавший в специальной плотной повязке загипсованную руку.
– Рановато вы, Дмитрий Викторович, за дела взялись, – поприветствовал его Ворон вполне добродушно. – Присаживайтесь, не стойте как гость.
– Добрый день, Мария Андреевна, простите, руку поцеловать не могу – наклоняться тяжело. Ребра все-таки ушиб довольно сильно, – отвесил поклон Марине генерал.
– Не страшно, – улыбнулась она. – Вы в самом деле присаживайтесь. После сотрясения мозга вообще лежать нужно.
Дмитрий опустился в кресло напротив дивана, осторожно, как ребенка, устроил руку и немного расслабился.
– Михаил Георгиевич, я надеюсь, корректировать план предвыборных встреч в связи с моим состоянием не придется? Я себя чувствую вполне хорошо и готов вести работу дальше.