– Что ты говоришь такое? – вступилась Ветка. – Гришка еще молодой.
– Молодой, но зажился лишнего, слишком много наворотил, – отрезала Коваль. – И мне с каждым днем все труднее сдерживать Хохла, который готов голову ему отрезать. Могу в один прекрасный день и не справиться.
Ветка чуть улыбнулась:
– Женька по-прежнему такой же безголовый, когда дело касается тебя?
– Со времени вашей последней встречи ничего не изменилось, поверь.
– Знаешь, я иногда думаю… Вот ты сильная, жесткая, самостоятельная, это же за версту видно. Но почему тогда у каждого попавшего на твою орбиту мужчины немедленно появляется желание оберегать тебя? Ведь ты сама можешь все. А я всегда была слабой, женственной, и что? Никогда ни капли заботы ни от одного из моих мужчин! Понимаешь, ни капли, как бы я в этом ни нуждалась! Они даже не замечали этого. А ты, никогда не признававшая зависимости, всегда вызывала у мужчин желание заботиться. Почему? – Ветка требовала ответа и не желала отпускать Маринино запястье.
Коваль усмехнулась:
– Да потому, что у тебя на лице всегда написано, что ты спишь и видишь, как бы к мужику присосаться, вот и хватаешься за него, как мартышка за гнилой банан. А мне это никогда не было нужно, я сама по себе. И одна выжить сумею, если придется. И мужики никогда не были целью моей жизни. Понимаешь, они так устроены: всегда видят, когда их пытаются заарканить, а это им хуже ножа. Совсем другое дело, когда женщина не реагирует и дает понять, что ей и так неплохо. Вот тут азарт и просыпается – как можно позволить бабе не подчиниться? Они все одинаковые, понимаешь, Ветуля? Трусливые охотники.
Она погладила подругу по щеке.
– Ты ведь и братца моего тоже пытаешься заарканить. Только решила не церемониться, а действовать наверняка – мозги задурить, чтобы уж точно все вышло. И не любишь ты его, а просто хочешь остаток жизни в комфорте провести. И я тебя не осуждаю. Ты знаешь, я никого не сужу, мне не по чину. Но помни: из таких штук ничего хорошего никогда не выходит. Как не бывает любви из благодарности. Чушь это все: «Смогу полюбить, если он мне жизнь достойную обеспечит».
Ветка тяжело вздохнула и закрыла глаза:
– Ты неправильная какая-то, Маринка.
– Какая уж есть.
– Нет, правда. Я столько лет рядом с тобой, но все равно никак не могу понять, что ты за человек на самом деле.
– Так, может, тебе просто не надо это, а? – улыбнулась Коваль. – Меня вон Хохол и тот понять не может.
– Твой Хохол – грубое, примитивное животное, я сто раз об этом говорила. – Ветка попыталась сесть.
– Ты аккуратнее с корсетом-то. Ребра долго болят, я знаю…