В это августовское воскресенье Кэрол соблазнилась объявлением о предстоящей проповеди преподобного Эдмонда Зиттерела на тему: «Америка, разреши свои проблемы!» Мировая война, стремление рабочих всех стран завладеть средствами производства, подготовка левыми революции против Керенского в России, усиление суфражизма — все это были, казалось, великие проблемы, к разрешению которых преподобный Зиттерел мог призывать Америку. Кэрол собрала свое семейство и быстро засеменила за дядей Уитьером.
Жара заставила общину отказаться от условностей. Мужчины с прилизанными волосами, с лицами, выбритыми чуть не до крови, сняли пиджаки и отстегнули по две пуговицы на свежих воскресных жилетах. Полногрудые, с потными шеями, в очках и белых блузах, матроны-пионерши, приятельницы миссис Чэмп Перри, размеренно и неустанно обмахивались веерами из пальмовых листьев. Застенчивые юноши пробирались на задние скамьи и там хихикали, а бледные девицы, сидевшие впереди со своими матерями, стыдливо старались не оглядываться.
Церковь представляла собой нечто среднее между сараем и типичной для Гофер-Прери гостиной. На унылых коричневых обоях с потеками висели лишь вправленные в рамки тексты: «Приидите ко мне», «Господь — пастырь мой», — перечень гимнов и намалеванная на серой бумаге красно-зеленая картина, наглядно показывающая ту ужасающую легкость, с какой юноша из Чертогов Блаженства может быть низвергнут в бездну Вечной Погибели. Но лакированные дубовые скамьи, новый красный ковер и три кресла на амвоне за кафедрой были по-домашнему уютны.
В этот день Кэрол держала себя приветливо, с похвальиой солидностью. Она улыбалась, раскланивалась со знакомыми. Вместе с другими она пела гимн:
Отрадно в день субботний
Собраться в божьем храме:
Грехи, дурные мысли
Не властны здесь над нами.
Шурша накрахмаленными полотняными юбками и твердыми пластронами рубашек, община уселась по местам и приготовилась слушать преподобного Зиттерела. Пастор был худой, смуглый, сосредоточенный молодой человек с громким голосом. На нем был черный костюм и лиловый галстук. Он ударил ладонью по раскрытой огромной Библии и провозгласил:
— Сестры и братья, поразмыслим вместе!
Затем он произнес молитву, в которой осведомлял всемогущего бога о новостях истекшей недели, а после этого начал размышлять.
Оказалось, что единственными проблемами, которые Америке предстояло решить, были мормонство и сухой закон.
— Не позволяйте самонадеянным молодчикам, сеющим везде смуту, уверять вас, что есть какой-нибудь смысл во всех этих новомодных движениях, которые направлены к развитию фермерских союзов и убивают всякую предприимчивость установлением твердых заработков и цен. Никакое движение не стоит выеденного яйца, если под ним нет моральной основы. И позвольте мне сказать вам, что, в то время как люди поднимают шум из-за так называемых «экономики», «социализма», «науки» и кучи других вещей, кои суть не что иное, как замаскированное безбожие, Дьявол усердно расставляет свои тайные сети там, в Юте, где он скрывается под личиной Джо Смита, или Брайхэма Янга, или каких-нибудь нынешних вожаков — все равно каких. Там они превращают в игрушку старую Библию, которая провела американский народ сквозь все превратности и испытания до его теперешнего прочного положения, когда свершились пророчества и наш народ признан руководителем всех народов. «Сиди одесную меня, доколе положу врагов твоих в подножие ног твоих», — сказал наш господь («Деяния святых апостолов», глава вторая, стих тридцать четвертый). Но позвольте мне сказать вам, вы должны вставать по утрам гораздо раньше — раньше даже, чем тогда, когда вы отправляетесь удить рыбу, — если хотите опередить господа, указавшего нам прямой путь, сворачивать с которого — значит подвергать себя вечной опасности… Возвращаясь к этому насущному и зловещему вопросу о мормонстве, я еще раз повторяю: ужасно наблюдать, сколь мало внимания посвящается этому злу в нашей среде и у самых наших дверей. Стыд и позор Конгрессу сих Соединенных Штатов, который проводит время в словопрениях о ничтожных денежных вопросах, которые, насколько я понимаю, следовало предоставить на усмотрение государственного казначейства, тогда как Конгресс мог бы восстать в своей силе и создать закон, по которому всякий, объявляющий себя мормоном, немедленно исторгался бы, или, попросту говоря, изгонялся вон из нашей свободной страны, где не может быть места многоженству и проискам Сатаны.