— Чертовски сыро, нельзя рисовать. Сядем и потолкуем!
В течение десяти минут она чувствовала себя, как в романе.
Единственной ее заботой было уговаривать Кенникота, чтобы он не тратил все время на туристов из десяти тысяч других Гофер-Прери. Зимой Калифорния полна людьми из Айовы и Небраски, Огайо и Оклахомы, которые, уехав за тысячи миль от своих родных гнезд, спешат создать себе иллюзию, будто они все еще сидят дома. Они выискивают приезжих из своих штатов, которые стали бы между ними и бесстыдно голыми горами. В пульмановских вагонах, на верандах отелей, в кафетериях и кино они упорно толкуют об автомобилях, урожае и своей местной политике. Кенникот обсуждал с ними цены на землю, разбирал преимущества тех или иных марок автомобилей и заводил знакомства с железнодорожными носильщиками. По его настоянию они с Кэрол посетили Доусонов в их невзрачном бунгало в Пасадене, где Льюк сидел и томился, мечтая вернуться в Гофер-Прери и снова зашибать деньгу. Кенникот обещал выучиться «вести веселый образ жизни». В бассейне для поло в Коронадо он громко подбадривал играющих и даже говорил (хотя дальше этого не шел), что сошьет себе смокинг. Кэрол тронули его усилия понять прелесть картинных галерей и та покорность, с какой он выслушивал даты и цифры, когда они шли за проводником-монахом по старинным миссиям.
Кэрол чувствовала себя окрепшей. Когда ее одолевала душевная тревога, она испытанным способом обманывала себя и спасалась от своих мыслей, переезжая в новое место. Таким способом она убеждала себя, что успокоилась. В марте она охотно согласилась с Кенникотом, что пора домой. Она соскучилась по Хью.
Они выехали из Монтерея первого апреля, когда там цвели маки, голубело небо и море было совсем летнее.
Пока поезд пробивался сквозь холмы, она решила: «В Гофер-Прери буду любить то, что в нем есть лучшего от Уила Кенникота, — благородство его здравого смысла. Как приятно будет повидаться опять с Вайдой, Гаем и Кларками! И я увижу своего мальчика! Он теперь, наверное, все может говорить! Жизнь начнется с начала. Все будет по-иному!»
Так было первого апреля, среди пестрых холмов и молодой поросли бронзовых дубков. Кенникот покачивался с пятки на носок и ухмылялся.
— Что-то скажет Хью, когда нас увидит?
Через три дня они приехали в Гофер-Прери. Дул ветер, шел дождь со снегом.
II
Никто не знал об их приезде, никто не встретил их. Дороги обледенели, и единственным способом сообщения был автобус гостиницы, но они пропустили его, пока Кенникот сдавал багажную квитанцию начальнику станции — единственному человеку, который поздравил их с приездом. Кэрол ждала Кенникота внутри вокзала среди плотной толпы немок в платках и с зонтиками, бородатых фермеров в драповых куртках, работников, безмолвных, как быки. В зале стоял пар от сырой одежды, запах гари от раскаленной докрасна печки и зловоние от ящиков с опилками, служивших плевательницами. Дневной свет был бледен, словно зимние сумерки.