Когда после утренней летучки Кочетов заскочил в кабинет, он увидел на столе записку с просьбой позвонить в отдел юстиции. После полудня Кочетов набрал номер отдела, начальник сразу же взял трубку.
— Что ж, Георгий Федорович, мы пересмотрели свое решение. Дубровин вернет вам дом, надо юридически все оформить.
— Думается, это не составит особых проблем.
Доброжелательный тон Лагунова, ничем не напоминавший вчерашний разговор, сменился напряжением в голосе.
— А ваши столичные планы?
— Сергей Васильевич, я намерен сдержать слово. Если Дубровин без проволочек вернет дом, не будет материалов — ни в журнале, ни на телевидении.
Только сейчас, одержав полную победу, Кочетов ощутил нечто похожее на то, что принято называть моральным удовлетворением. Домашние к сообщению Георгия Федоровича отнеслись восторженно. Жена и дочки хотели немедленно ехать в Симоново. Но он остановил их — необходимо прежде переписать бумаги, оформить все, как положено.
После того, как в сельсовете заключили новый договор, в присутствии незаинтересованных лиц — юриста Сингаевского со стороны отдела юстиции и Гены Литовкина от Георгия Федоровича, состоялась передача ключей и денег. Церемония в чем-то напоминала обмен военнопленными: нашего шпиона на вражеского, где обе суверенные стороны используют продуманные условности, дабы их не обманул противник.
Когда они вошли в знакомый двор и Дубровин, отпирая дом, начал возиться с непокорным замком, Сингаевский, пройдясь вдоль аккуратных гряд с редисом, ярко-зелеными перьями молодого лука и пышными побегами торжественного салата, произнес:
— Через пару-тройку дней можно первый урожай собирать. Славная получится на выходные окрошка…
— Не я сажал, не мне и есть! Клятвенно заверяю, ягодки не сорву и домашним накажу. Все пусть хозяин собирает, — лицо Кочетова от волнения покрылось алыми пятнами. Он, однако, сдержал себя, не наговорил грубостей.
Что и говорить, слово свое Георгий Федорович сдержал: почти до середины августа грядки зарастали бурьяном, ромашками да крапивой, за которыми не стало видно и самого урожая. Ну, а ближе к осени, поскольку сеятель так и не объявился, пришлось все повыдергать, прополоть и заново вскопать удивленную этой нелепицей землю.
Вот так достался Кочетову дом в старинном селе Симоново.
Георгий Федорович встал, потянулся. Преодолев соблазн дремы в натопленной комнате, подошел к печи. Прохор как взобрался на заслонку, так там и уснул, свернувшись в чуть вздрагивающую огненно-рыжую пружину. Кочетов открыл дипломат, достал статью для субботнего номера. Пора и честь знать. Безделье закончилось, дрова прогорели…