Ленуар уже знал, куда все это приведет. Фейн даже не потрудился спросить, как все это связано с ним, что невинный человек, или человек, склонный симулировать невиновность, сделал бы обязательно.
Такая уверенность у подозреваемого могла означать только одно: он считает себя неприкосновенным. Иногда это происходило потому, что подозреваемый считал, что не существует никаких доказательств, чтобы осудить его. Чаще, однако, когда дело касалось знати, это было потому, что они просто не боялись любых доказательств, которые могли бы быть.
– Я хотел бы показать вам кое-что, лорд Фейн, – сказал Ленуар, вставая. – Можно?
Он посчитал молчание Фейна знаком согласия и подошел:
– Это письмо было найдено на теле жертвы. На нем ваша печать, но я думаю, что это, возможно, было написано кем-то другим из вашей семьи. Почерк вполне... женственный, вы согласны?
Фейн посмотрел на письмо, и впервые выражение его лица дало трещину. Это было едва различимо – слегка искривленные губы, почти незаметно раздулись ноздри – и все это исчезло в один миг. Но этого было достаточно для Ленуара:
– Я удивлюсь, сэр, если вы окажетесь человеком, позволяющим себя унижать. Должен сказать, что вы не кажетесь мне таким человеком.
Фейн овладел собой еще раз и улыбнулся, протягивая письмо обратно:
– А вы не кажетесь мне таким человеком, чей образ жизни может поддерживаться на зарплату инспектора. Мужчины таких скромных средств не часто оказываются посетителями салона леди Зеры.
Вот оно. Ленуар предполагал, что нечто подобное должно случиться: поведение Фейна подсказывало, что этого стоило ожидать.
Последовала долгая тишина, заполненная только бессловесным обменом между двумя мужчинами, уставившимися друг на друга. Через продолжительное время Ленуар сказал:
– Салон Леди Зеры – действительно место экстравагантности. Каждый изо всех сил пытается соответствовать.
– Могу себе представить, – сказал лорд Фейн с мнимой симпатией. – Но кое-кто в этом не нуждается.
Еще одна полоса молчания. Наконец Ленуар повернулся и направился к двери:
– Я буду рассматривать этот вопрос, лорд Фейн. А до тех пор, держите своих людей подальше от Арлейса. Полагаю, что даже вам будет слишком обременительно позволить себе обвинение в убийстве.
* * *
Покровы мальчишеских век распахиваются навстречу солнечным потокам. Резкое изменение яркости света могло бы ослепить, если бы это только было возможно.
Но мальчик мертв и он не может ослепнуть, потому что по-настоящему не видит, не в том смысле, как живые. Вместо того, чтобы ослепить его, свет щедро открывает новые улики, и он тщательно их изучает. Он видит тех же двоих мужчин, которые приехали забрать тело.