Он кивнул.
– Ей нас не сломить. Я не позволю, – сказала Чарли.
Поддерживаемый Чарли, Марк с трудом поднялся на ноги, и они вместе обследовали помещение. Если они в больнице, то их едва ли кто-то услышит. Муниципальный совет вот уже несколько лет пытался впарить застройщикам землю под зданием, но безуспешно. Так оно и стояло на городской окраине, понемногу разрушаясь. Их окружали бетонные стены. Окон не было. Дверь, судя по виду, недавно старательно укрепили – на фоне остального обветшания она выглядела новехонькой. Они попытались снять ее с петель, но поняли, что без инструментов это невозможно. Если только попробовать ослабить…
Забыв о раненой голове и духоте, Марк занялся петлями, а Чарли принялась колотить в дверь кулаками. Она била и била, крича во все горло, взывая о помощи. Поднятый ею шум разбудил бы и мертвого – жаль, что никто ничего не слышал.
От пола поднимались клубы пыли, окутывая обоих, проникая в уши, глаза, горло. У Чарли уже начал срываться голос, но она не сдавалась. Они продолжали штурмовать дверь, подбадривая друг друга, но после часа тщетных усилий повалились на пол, совершенно изможденные.
Чарли приказала себе не плакать. Они застряли в наихудшем из возможных кошмаров, но не должны падать духом. Только в этом случае остается хоть какой-то шанс на спасение.
– Помнишь Энди Фаундлинга? – спросила Чарли с напускной беззаботностью, плохо сочетавшейся с охрипшим голосом.
– Конечно. – На лице Марка отразилось замешательство.
– Он выдвинул иск против полиции Гемпшира. Утверждает, что стал жертвой сексуального домогательства со стороны женщин-полицейских.
Марк хрипло хохотнул в ответ. Энди по прозвищу Шаловливые Ручонки, сержант портсмутского отделения, пользовался репутацией записного ловеласа, не дававшего прохода женщинам-офицерам, особенно молоденьким. Чарли продолжала болтать, пересказывая Марку последние сплетни, и, хотя ему хотелось уснуть, он охотно поддержал ее игру, не хуже напарницы понимая, что они должны гнать от себя отчаяние.
Они по очереди травили байки, и ни один не обмолвился о лежащем между ними на полу револьвере.
Глава 98
Я была уверена, что они проснутся и не дадут мне позабавиться, но семь пинт сидра – это вам не шутка. Папаша всегда был не дурак выпить – пиво, сидр, в общем, все, что горит, – да и мать от него не отставала. Выпивка затуманивала мозги и помогала сносить побои. Протрезвей она хоть на неделю, сразу увидела бы, в какой помойной яме живет, и сунула бы голову в духовку. В некотором смысле мне даже жаль, что она этого не сделала. Мысленно я перебрала десятки способов. В мечтах я всегда использовала нож. Мне нравилось представлять, как из перерезанных артерий хлещет, заливая стены, кровь, но осуществить этот план наяву мне не хватало смелости. Я боялась, что все испорчу. Ударю недостаточно сильно, промажу, попаду мимо артерии. Когда настанет час, я должна действовать безошибочно, иначе я – труп. Ублюдок тоже выжидал – одному богу известно, что он собирался со мной сделать, – поэтому моя задача – подготовиться и нанести удар первой.