И даже знание, что приятны только поцелуи, что дальше будет больно, противно и стыдно, не сможет заглушить зов желания.
Это не любовь, о нет! Это просто наваждение. Магия гнусной удавки, будь она проклята! Не зря моя кошачья половина так млеет от хозяйских прикосновений.
Я помню, какая она — любовь. В ней почти нет плотского влечения, но есть забота и нежность. Да и как можно быть влюбленной в человека, который надел на тебя рабский ошейник? Надо совсем себя не уважать.
Это дурно, очень дурно кончится. Однажды я не сумею совладать с навязанной колдовством похотью. И уступлю. Добровольно стану его девкой.
Одной из многих.
А после такого — только в петлю.
После первого же урока я попросила Элвина найти мне другого учителя. Он отказался:
— Похоже, вы не так уж сильно хотите танцевать на весеннем балу, леди-кошка.
Хочу! Очень хочу!
Но это не важно. Ведь если мой план удастся, я никогда не станцую котильон на весеннем балу фэйри. И никогда больше не увижу своего хозяина.
* * *
У этого мага лицо крестьянина — круглое, рябое. И глаза чуть навыкате. Я смотрю, как он суетится, расставляя свечи, как достает огромную лупу на подставке с выписанными по краям алхимическими значками, как отливает багряной в золотых искрах жидкости из бронзового сосуда в чашу. Смотрю и гадаю: не зря ли я пришла сюда?
Предыдущие трое или ничего не смогли понять про ошейник, или побоялись связываться с Элвином. Последний даже от денег поначалу отказался, так испугался. Но потом не устоял перед видом золотых соверенов. И хорошо. Так спокойнее. Я платила не за работу, которую он не сделал, — за молчание.
Вот и сейчас туго набитый золотом Элвина кошелек висит у меня на поясе, ожидая своего часа.
От нечего делать я глазею по сторонам. Эта комната не похожа на лабораторию в башне. Здесь нет посуды тонкого марунского стекла — колб, реторт, горелок, нет аптекарских весов с крошечными медными гирьками и звездных карт, нет огромной коллекции кристаллов. Зато сушеные травы занимают целую стену, а мой хозяин травами не пользуется совсем…
— Ритуалы нужны человеческим магам, — сказал как-то Элвин, — все эти пентаграммы, травки, жертвы, руны… Моей силы хватает, чтобы обходиться без них.
— Леди, — маг прервался, не дочертив круг, и я вспоминаю его имя — Дориан. Дориан Таф.
Оно ему не подходит. Слишком величественное для простого, крестьянского лица. Но имя и внешность не выбирают.
— Нужно войти внутрь, пока я не закрыл фигуру.
Вхожу и наблюдаю за его работой. Он заканчивает чертить руны и теперь отходит к столу, чтобы смешать травяной сбор для курильницы. Запах жженых трав напоминает о неприятном — храме Черной Тары, где я впервые убила.