Я никогда раньше не рассматривала фотогалерею двадцать седьмого этажа, просто как-то в голову не приходило. На некоторых фотографиях – и наш Крендель, улыбается как победитель и жмет руки президентам и фотомоделям. Он смотрится хорошо, почти своим. Вот бы только был не такой широкоплечий. А то рядом с каким-то невысоким, худощавым мужчиной средних лет наш смотрится как охранник. Слишком молод, слишком высок.
Я прохожу мимо стеклянной двери малой переговорной и вдруг останавливаюсь, остолбенев. Там, за дверью, Виктор Аркадьевич Постников собственной персоной, за большим, заваленным бумагами столом. Сидит, погруженный в бумаги, и не замечает меня. Напротив него какая-то девица втолковывает ему что-то, но мне не слышно, о чем именно они говорят. Я уверена только в одном. Постников корпит над моими бумагами. То есть не моими, а теми, что он запросил у Машки Горобец – по мою душу. Значит, колокол вовсю звонит, а я и не слышу. Бегаю, прыгаю, резвясь в наивном убеждении, что все будет хорошо. Подпрыгиваю, пытаясь отбить воланчик. А в это время Постников копает под меня – господи, это даже звучит абсурдно! Но вот он встал из-за стола, устало потер глаза. Пиджак висит на спинке кресла, галстук развязан, рубашка мятая, словно несвежая. Они тут словно со вчерашнего дня сидят. Бумаг – целая гора. Зайти, спросить? Безумная мысль! Но тут Постников, будто почувствовав, что за ним наблюдают, поворачивается и касается взглядом меня. Он чуть ли не подпрыгивает на месте, и это только лишний раз подтверждает мои подозрения. Постников тут, в переговорке, корпит над бумагами, призванными разрушить мою судьбу. Выражение его лица меняется. Он закатывает рукава своей помятой белой рубашки, выходит, распахивая дверь чуть ли не ногой, его глаза горят ненавистью.
– Ромашина, тебе чего тут надо? – спрашивает он со свойственной ему презрительной интонацией. – Шпионишь, что ли?
– А что, есть за чем? – Я решаюсь и иду ва-банк. Делаю вид, что ни о чем не знаю, ни сном ни духом.
– Что ты тут забыла? – повторяет вопрос он, и я вижу, как бледнеет его лицо. – Откуда ты узнала, что я тут?
– У меня с тобой кармическая связь. Слышу твои мысли. Скажи лучше, чего ты добиваешься?
– Это не твое дело, чего я добиваюсь. – Постников почти плевался в меня словами, а девица, что была с ним в комнате, лихорадочно собирала со стола бумаги, чтобы я – не дай бог – в них не заглянула.
– Как же не мое? А мне кажется совсем иначе. Только ведь ничего у тебя на меня нет и не будет. Тебе больше совсем нечем заняться, кроме как портить мне жизнь?