– Я? Нет, что ты! – ахнула я, но Саша только рассмеялся.
– Обязательно попробуешь, Фая. Никаких разговоров не может и быть. Это тебе – приз за самый лучший подарок на день рождения. Сейчас все будут упражняться, а мы с тобой просто постучим. Идет?
– Постучим? – не поняла я. Оказывается, имелось в виду «постучать» по волану. Саша подал мне руку и отвел на дальний корт в самом углу. Он сунул мне в руку ракетку и сказал:
– Отбивай как сможешь.
– А если я никак не смогу? – спросила я.
– Ну, тогда поднимай волан и пробуй снова. Я покажу, – пообещал Саша. Я десять раз пожалела, пока шла, пока вставала в указанном мне месте, слушала объяснения о том, как подается волан и как отбивается. Объяснения вылетали из моей головы быстрее, чем воланы на остальных кортах перелетали через сетку. А перелетали они как пули. Милейшая Даша отбивала удары с точностью, достойной Маши Шараповой. Вероника подпрыгивала и приземляла волан на корт так, что тот издавал невообразимый, громкий свист.
– Я точно никогда так не смогу, – заверила я Сашу, когда он ушел на противоположный конец корта. Я осталась одна. Через несколько секунд мимо меня пролетел волан, я его даже не заметила. Он упал куда-то назад и вбок, и я побежала за ним, испытывая неловкость перед Сашей. Его подарок уронила, негодяйка. Волан был красивый, с длинными белыми перьями.
Попробуй еще! – крикнул Саша. – Смотри на волан. Он летит к тебе, его надо отбить!
– Но как? – я размахнулась и ударила ракеткой по воздуху. – Я же – курица, никогда в жизни ничего не отбивала.
– Никакая ты не курица, – строго отчитал меня Гусев. – Милейшее создание. Отбивай волан!
И вдруг, сама не знаю как, я попала ракеткой по нему, и он полетел – сначала куда-то вверх, а потом вперед, на Сашину сторону корта. Я расхохоталась.
– Ты что же, и в дачный бадминтон никогда не играла? Чем же ты на даче занималась?
– Я? Задачки решала. Компьютер привозили – и мы в игры играли, – крикнула я, снова ударяя по летящему ко мне волану. Если это получалось, я невольно испытывала необъяснимое чувство глубокого удовлетворения. Не промазала, дуреха.
– Бедный ребенок. Ну, давай! Бей! – И Саша снова отправил волан ко мне. Гусев приходил и уходил, он ставил меня к каким-то людями, и они тоже позволяли мне время от времени ударить по волану, поясняя попутно, в чем смысл игры. Но если для них самым важным было «уронить» волан на половине противника, то для меня все эти два часа было только одно – попасть, услышать этот звук контакта, почувствовать, как моя рука послала волан в обратном направлении. Ни одной мысли, никаких особенных чувств.