– Оставь в покое мои руки, – фыркнула я.
– Какой пример ты подаешь Вовке? Хватать пирог немытыми руками. Ладно, как хочешь.
– Помою, – буркнула я и подошла прямо к кухонной раковине. Из чистой вредности я вымыла руки средством для мытья посуды, хотя и знала, что Лизавету это бесит. У моей сестры все должно быть сделано по правилам, кроме, конечно, случаев, когда дело касалось ее личной жизни. Лизавета вздохнула, глядя на то, как я вытираю руки кухонным бумажным полотенцем.
– Держи. И давай, рассказывай, кто это тебя подвозил на «Фольксвагене»?
– Господи, как ты нас с десятого этажа-то разглядела? Ты что, в бинокль смотрела?
– Я – ясновидящая, – усмехнулась сестра. Она плюхнула передо мной значительный кусок домашнего штруделя, а затем (все-таки люблю я свою сестру) повернулась к холодильнику, достала оттуда упаковку пломбира и ложкой отколупала от нее шарик мороженого. Ну, не шарик – кусман со слегка скругленными краями, но кто я такая, чтобы жаловаться на форму мороженого! Штрудель был еще теплый, мороженое – в меру мягкое. Лизавета присыпала все несколькими крошками корицы. Господи, я просто не понимаю, как Сережа не женился на Лизавете после первого же в их отношениях приглашения на ужин. Мужики капризны, и путь через их желудок приводит черт знает куда.
– Ясновидящий психолог! Это, между прочим, очень классно. Ты бы озолотилась, – сказала я, уплетая штрудель. – А подвозил меня Саша Гусев. Вот так.
– Серьезно? Ты не шутишь? Это правда? Может, ты просто дразнишь меня?
– А тебе-то что? С чего бы твои глаза-то загорелись? Сплавить меня хочешь, чтобы я не смотрела на тебя осуждающим взглядом?
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, – выпалила Лиза. – Потому что люблю тебя. Разве ты не понимаешь, что без риска нельзя обрести любовь.
– О боже, я сейчас растаю, как Снегурочка, прыгнувшая в костер. Ты звучишь, как какой-то дешевый русский сериал. Обрести любовь… Можно, я не буду? А просто поем пирог и пойду спать? Ты говорила с мамой?
– Говорила с мамой о чем? – спросила мама, вырастая передо мной как голография. – Опять вы, девочки, что-то от меня скрываете?
– Ага, преступление, – пробормотала я, надеясь скрыть за раздражением замешательство. По маминому лицу можно было ясно понять, что Лизавета ей ничего не сказала. А по панике в Лизиных глазах я выяснила, что говорить о чем-либо она еще и не собиралась. Высокие, высокие отношения. Значит, Сережа у нас по-прежнему в секрете, зато я должна была «обрести любовь». – Меня проводили до дому.
– Что я слышу?! – тут же выпалила мама. – Неужели правда? Живой человек? Мужского пола? Не таксист?