Я молчала, потому что слова вдруг застряли в моем горле. В дверном проеме стоял и смотрел на меня внимательными, умными глазами цвета хаки товарищ Малдер.
– Я тебе перезвоню, – бросила я и отключилась. Обстоятельства складывались хуже некуда, последствия которых просчитать не представлялось возможным. В коридоре «нарисовалась» мама, она улыбалась приторно-сладкой улыбкой и рассматривала Игоря, словно тот был редким экспонатом музея восковых фигур мадам Тюссо.
– Значит, вы – тот самый Саша, – спросила наконец мама, и мое сердце ухнуло куда-то вниз. – Я так много слышала о вас. Неужели действительно можно настолько сильно увлекаться бадминтоном? Нет, я тоже в молодости любила… такие вещи. У Фаечкиного отца на работе, к примеру, стоял теннисный стол, знаете, для настольного тенниса. Но это же не одно и то же.
– Мама! – воскликнула я, а Игорь улыбнулся.
– Нет, Маргарита Венедиктовна, не одно и то же, – ответил он, хитро поглядывая на меня.
– Надо же, вы правильно запомнили мое имя! – порадовалась мама. – Вы даже не представляете, как часто люди коверкают мое отчество. Викторовна – самое простое. А так – и Виссарионовна, и Варфоломеевна, и кем меня только не звали…
– Запоминать имена – довольно сложное дело, да? – кивнул Игорь, продолжая испепелять меня взглядом. – К слову об именах, кто выбирал имя для вашего внука Володи? Красивое.
– Вы считаете? Это имя мы ему дали в честь деда, отца моего мужа. Вы, наверное, не знаете. Его больше нет с нами… – Мамин голос задрожал. В чем угодно она могла быть крепкой как скала, но только не когда дело касалось отца. Я знала, как ей его не хватало. Он был центром ее вселенной, незримо, но прочно удерживал мир на месте, как те мифические первородные киты и черепахи. Без него мир шатался и от него отваливались куски старой штукатурки.
– Сочувствую, – кивнул Игорь.
– Спасибо. Ничего, – всхлипнула мама. – Мы хотели назвать Володечку в его честь, Пашей, но потом подумали, что не стоит. Знаете, вместе с именем ведь мы и судьбу принимаем.
– Ага, именно, – буркнула я себе под нос и тут же пожалела. Мамин взгляд просох, она обернулась ко мне.
– Фаечка у нас – прожженный материалист. Знаете, Саша, она не в свое время, наверное, родилась. В Советском Союзе материализм был таким модным, но сейчас, слава богу, другое время. А вы, Саша, – вы тоже материалист?
– Я предпочитаю считать себя человеком, способным на резонные сомнения, – сказал Игорь, и я вздрогнула от удивления. Такой корректный и… неглупый ответ. Ничего себе!
– Резонные сомнения? – улыбнулась мама. – Что ж, это тоже неплохо. Неудивительно, что вы нашли с Фаей общий язык.