Он окаменел у двери, потом вздохнул и повернулся ко мне:
– Все-таки проболтался Лыткин! Приношу свои глубочайшие извинения за этот дикий спор. Но увлечен был сильно, что скрывать.
– Да ладно, Павлик. Кто старое помянет… Я не сержусь.
– О, тогда – мир?
– Мир! – ответила я и протянула ему руку. Кривцов почтительно поцеловал ее, но не отпустил, потому что я смотрела ему прямо в глаза, как я умею – с вызовом и легкой насмешкой, и он никак не мог отвести взгляд. Постепенно Павлик начал заливаться краской, на лбу у него выступил пот… Я усмехнулась, забрала руку из его влажной ладони и отвернулась к телефону, начав набирать какой-то несуществующий номер:
– Всего хорошего, Павел Александрович! Надеюсь, съемки пройдут успешно.
Он шумно выдохнул и поспешно вышел, а за дверью выругался. А я бросила трубку и рассмеялась – маленький реванш, но до чего приятно. Как же он завелся! И про молодую жену забыл. Ну вот, развлеклась немножко.
Мне опять стало грустно: похоже, что только такие развлечения мне и остались. Да еще и моя любимая Танька не приехала – она уже отснялась в своем эпизоде и сейчас работала с другим режиссером, играя очередную смешную тетку в очередном дурацком сериале. Как мне хотелось с ней поговорить! Она как-то умела подбодрить меня, вселить уверенность, заразить своим неистребимым оптимизмом. Подруга не приехала, но образовался новый друг: совершенно неожиданно мы подружились с Кривцовым! На следующий день случайно столкнулись на лестнице и не знали, куда деваться от смущения: мне было стыдно за вчерашнее, ему неловко. Мы натянуто раскланялись, а потом, невзначай встретившись взглядами, вдруг покатились со смеху и никак не могли остановиться. Отсмеявшись и утирая слезы, Павлик сказал:
– Просто черт знает что…
– Павел, простите меня! Я вчера слишком разошлась!
– Да ладно, перестаньте! А то я уже смеяться не могу!
А вечером Кривцов зашел ко мне – мы выпили чаю и поболтали как старые друзья, даже перешли на «ты»: не то раньше я ошибалась на его счет, не то он сильно изменился. Похоже, что изменился: не пил ничего крепче чая и не орал, как прежде, на съемочной площадке, хотя дела шли неважно – его молодая жена явно не годилась в главные героини. Я как-то, проходя мимо, посмотрела на съемочный процесс: да-а… Павлик был неимоверно терпелив со своей красоткой, а она злилась и фыркала. Увидев меня, оператор выразительно закатил глаза, а Кривцов не менее выразительно пожал плечами.
– Ужас, да? – спросил он, придя на чай, – ежевечерние посиделки уже вошли у нас в привычку.
– Ну, почему ужас… Миленько.