Летурнеры, мисс Херби, я — мы спрятались под тентом, мы ничего не хотели видеть! Достаточно было и того, что мы слышали!
Андре Летурнер порывался броситься на этих каннибалов, отнять у них остатки ужасной пищи! Я силой удержал его.
И, однако, они имеют на это право, несчастные! Хоббарт был мертв! Не они его убили! И, как сказал однажды боцман, «лучше съесть мертвого, чем живого».
Кто знает, быть может, эта сцена — только пролог гнусной, кровопролитной драмы, которая разыграется у нас на плоту!
Я поделился этими мыслями с Андре Летурнером.
Но не мог рассеять ужас и отвращение, которые доводят его чуть ли не до помешательства.
Однако мы умираем от голода, а наши восемь товарищей, быть может, избегнут этой ужасной смерти.
Хоббарт благодаря припрятанной провизии был среди нас самым здоровым. Ткани его тела не изменены какой-нибудь органической болезнью. Он лишил себя жизни в расцвете сил.
Но что за ужасные мысли приходят мне на ум? Неужели эти каннибалы внушают мне не отвращение, а зависть?
В эту минуту раздается голос одного из них — плотника Дауласа.
Он говорит, что надо выпарить на солнце морскую воду и собрать соль.
— Мы посолим остатки, — говорит он.
— Да, — отвечает боцман.
Вот и все. Без сомнения, совет плотника принят, ибо я не слышу больше ни звука. На плоту царит глубокое молчание, и я заключаю из этого, что мои товарищи спят.
Они сыты!
— Девятнадцатое января. — В продолжение всего этого дня то же безоблачное небо, та же жара. Наступает ночь, но не приносит прохлады. Я не проспал и нескольких часов.
К утру слышу гневные крики.
Летурнеры и мисс Херби, лежавшие вместе со мной под тентом, встают. Я приподнимаю полотно, чтобы посмотреть, в чем дело.
Боцман, Даулас и другие матросы чем-то разъярены. Роберт Кертис, сидящий на заднем конце плота, встает и пытается их успокоить. Он спрашивает, что привело их в такое бешенство.
— Да! Да! Мы узнаем, кто это сделал! — говорит Даулас, бросая вокруг себя свирепые взгляды.
— Да, — подхватывает боцман, — здесь есть вор! То, что у нас осталось, исчезло!
— Это не я! Не я! — отзываются по очереди матросы.
Несчастные шарят во всех углах, приподнимают паруса, передвигают доски. И так как все поиски напрасны, их гнев возрастает.
Боцман подходит ко мне.
— Вы, должно быть, знаете, кто вор? — спрашивает он.
— Не понимаю, что вы хотите сказать, — отвечаю я.
Приближается Даулас, а за ним и другие матросы.
— Мы обыскали весь плот, — говорит Даулас. — Остается осмотреть палатку…
— Никто из нас не выходил отсюда, Даулас.
— Надо поглядеть!
— Нет! Оставьте в покое тех, кто умирает с голоду!