Вот и сегодня, сидя перед зеркалом, Гелена уже в который раз представляла себе улицы Варшавы, богатый экипаж, запряженный четверкой породистых рысаков, себя под руку с молодым красивым шляхтичем, у которого такие нежные-пренежные руки…
Шорох из глубины комнаты заставил ее обернуться. Никого… Гелена поднялась и подошла к кровати, на ходу расстегивая крючки корсета. Последнее, что она успела увидеть, – длинный шелковый шнурок, мелькнувший у нее перед глазами…
Апрель – май 1648 г. Желтые Воды
Стефан шел по длинному коридору, и его шаги, усиленные звуком кавалерийских шпор, отдавались звонким эхом где-то в глубине здания. Накануне адъютант отца передал ему просьбу срочно явиться на военный совет. В приемной коронного гетмана собрались командиры отрядов Войска польского, задачей которых было скорейшее уничтожение бунтовщиков. Всех их Стефан хорошо знал. Вот чуть в стороне от других о чем-то задумался полевой гетман Мартин Калиновский, машет ему рукой бесшабашный есаул Барабаш, у окна расположились Стефан Чарнецкий и Сапега, у самой двери неподвижно застыл чем-то похожий на циркуль комиссар Шемберг. Коротко кивнув им, молодой Стефан Потоцкий прошел в кабинет отца.
Коронный гетман Речи Посполитой Николай Потоцкий рад был видеть сына. Приобняв Стефана, он внимательно посмотрел на него.
– Ну что, не надоело еще мотаться по степи? – спросил старший Потоцкий. – Хочу поговорить с тобой наедине, сынок. Тебе двадцать лет, тебя любят и уважают солдаты. За такого сына мне не стыдно.
Стефан впервые услышал такие слова от отца и даже обрадовался, что, кроме них, в кабинете никого нет, – его щеки покраснели, а на глаза навернулись слезы.
Между тем гетман продолжил:
– Ты еще молод, очень молод. Но время летит быстро… Не успеешь оглянуться, как лучшим твоим собеседником станет придворный лекарь со своими пиявками. Пора подумать о твоем будущем серьезно. Хочу поручить тебе дело, после которого булава гетмана будет в твоих руках.
Сердце Стефана забилось так, что он испугался, как бы не услышал этого стука отец. Об этой минуте он мечтал давно. С того момента, когда его, десятилетнего мальчишку, впервые посадили в седло и дали в руки саблю. Не деревянную игрушку, а настоящую, острый тяжелый клинок которой отдавал холодным с синевой отливом. Сколько раз он в мечтах слышал голос: «Стефан, готов ли ты стать на защиту Отчизны и всего народа польского?» И вот этот миг пришел…
Прохаживаясь вдоль длинного стола и изредка поглядывая на сына, Николай Потоцкий не переставал говорить:
– Хмельницкий рядом. Войско он собрал большое. И татары вокруг него, как мухи над падалью, вьются. Но кто в этом войске? Пропойцы-казаки да голытьба подзаборная, которая и саблю в руках никогда не держала. Надавить на них хорошенько кавалерией – и разбежится это отребье, так что пятки да голые задницы будут сверкать по степи до самого Перекопа.