– Бог с вами, братья! Да разве ж я басурманин какой, чтобы вас от веры православной отворачивать, – тихим, вкрадчивым голосом начал свою речь Хмельницкий.
С каждым словом его голос звучал все громче и отчетливее. Глаза все больше пылали огнем, а рука все крепче сжимала клинок, заткнутый за пояс. Казаки сидели как завороженные.
– Я за веру православную готов биться до последней капли крови! Да только вряд ли братья по вере на нашей стороне воевать станут. Не до нас им теперь. А с татарвой мы союзниками на века не будем. Нам сейчас надо мощную рать собрать, чтобы одним махом, как кулаком, по ляхам ударить. Показать им нашу казацкую силу. А потом эта силушка, словно снежный ком, начнет расти.
Но сперва надо снова по Украине гонцов послать, чтобы рассказали, как мы нынче под Микитиным Рогом гарнизон ляхов изничтожили. Да не забыли вспомнить, что реестровые казаки на нашу сторону перешли. Вот тогда поверит в нас народ, почувствует, что есть у него защитник, и сам к нам придет. И помяните мои слова, станет наша сила такой могучей, что никакие ляхи ее уже не остановят, даже если прежние союзники перестанут нас поддерживать. Потому как нет на свете ничего сильнее гнева сыновей, отцов и мужей, у которых хотят отобрать родную мать, детей, семью! Нет на свете ничего сильнее гнева народного, у которого хотят отобрать любимую Отчизну и веру христианскую!
Когда Богдан Зиновий Хмельницкий, новоизбранный гетман Сечи Запорожской, закончил свою речь, казаки одобрительно закивали головами: «Правду говорит Хмель! Мудрое решение! Ох, хлопцы, дадим ляхам под зад! Да и татарва с нами пойдет, чтобы свои головы под булаву казацкую не подставлять! А мы потом и ее в дурнях оставим, а-ха-ха!» Под веселые разговоры довольные казаки разошлись на ночлег.
* * *
В пустой комнате остались только Хмельницкий и его советник Добродумов. В ногах у Иллариона спокойно лежали два пса. Алабаи заметно подросли и стали настолько привычными в казацкому быту, что уже не привлекали к себе особого внимания. Впрочем, прибывший из Чигирина казак рассказал Иллариону, что видел похожих собак у одного человека, который недавно появился в окружении пана Чаплинского: «Точь-в-точь такие же, как у вас. Помощник пана подстаросты с ними, как с детьми малыми, носится. Кормит их чуть ли не из панского ковша, моет и шерсть гребнем чешет, вот умора! А сам помощник к молодой пани Елене приставлен. И чудной такой, все какие-то колесики крутит, вроде как часовщик. Не поймешь…» Рассказ этот крепко засел в голове Добродумова. Неспроста, видать, этот помощничек объявился.