.
В конце осени 1939 года Имперское управление здравоохранения отреагировало на ставшую неуправляемой ситуацию. Статс-секретарь Лео Конти, занимавший пост имперского руководителя здравоохранения, пытался, хотя было уже довольно поздно, помешать тому, чтобы «целый народ подпал под влияние ядовитого дурмана»[118]. Он указывал на то, что «последующие негативные реакции ставят крест на благотворном эффекте стимулятора». Ратуя за ужесточение законодательства, в своем обращении к Министерству юстиции он выразил «озабоченность по поводу того, что из-за терпимого отношения к первитину целые группы населения могут утратить дееспособность […]. Тот, кто принимает первитин, чтобы снять усталость, медленно, но верно разрушает свое физическое и психическое здоровье, что в конце концов неизбежно приведет к полному коллапсу».
Он также обратился с призывом, типичным по стилистике для национал-социалистской пропаганды, к своим соратникам в борьбе с наркотиками: «Важность момента требует запретить каждому немецкому мужчине, каждой немецкой женщине предаваться сомнительным удовольствиям. Личный пример отказа от наркотиков сегодня, как никогда прежде, необходим и уместен […]. Сделайте все возможное, чтобы помочь немецким семьям, которым угрожает пристрастие к наркотикам. Тем самым вы повысите внутреннюю стойкость нашего народа»[119].
В ноябре 1939 года он добился, чтобы первитин отпускался «исключительно строго по рецепту»[120], и спустя несколько недель, во время выступления перед членами Национал-социалистского союза германских врачей в Берлинской ратуше, предостерег от «новой большой опасности, заключающейся в сопутствующих явлениях наркотической зависимости»[121]. Однако его слова не были восприняты всерьез, и масштабы употребления первитина продолжали расти. Многие аптекари не соблюдали новое предписание и продавали своим клиентам стимулятор без рецепта. Как и прежде, не составляло никакого труда раздобыть в один день несколько ампул первитина для инъекций или приобрести в аптеке за один раз сотню таблеток[122].
Подобное положение дел существовало и в армии. Военных предписание относительно отпуска первитина по рецептам не касалось никоим образом. Но Конти не собирался сдаваться. На фоне реальной войны началась настоящая война из-за наркотиков, когда имперский руководитель здравоохранения предложил командованию вермахта высказать свое мнение относительно «употребления, злоупотребления и возможного вреда», поскольку он заметил, что «наши молодые солдаты ходят с осунувшимися, серыми лицами и вообще выглядят чрезвычайно плохо». Но Имперское управление здравоохранения Конти являлось гражданским ведомством, и военным не могло понравиться подобное вмешательство в их дела: «Вермахт не может отказаться от использования лекарства, которое повышает работоспособность и снимает усталость», – сухо и недвусмысленно возразил санитарный инспектор сухопутных войск Вальдман