Слово Вадиму Андреевичу Медведеву — бывшему члену Политбюро ЦК КПСС, до лета 1990 года курировавшему идеологическую работу партии, а во время описываемых событий — советнику Президента СССР:
— В самом начале развития событий Ельцин предпринял ряд шагов, направленных на овладение союзными структурами посредством подчинения их российским. Во все союзные органы, в министерства и ведомства были направлены представители российского правительства с неограниченными функциями. Деятельность союзных органов оказалась практически парализованной. Для противодействия путчистам эти шаги были вынужденными и оправданными, но с поражением путча этот процесс не спешили приостанавливать. Маховик продолжал раскручиваться. Поражение путча начало перерастать в контрпереворот — полный переход власти в Союзе в руки российского руководства неконституционным путем.
Своими воспоминаниями о тех днях Медведев делился в 1994 году:
— Сгустилась обстановка вокруг здания ЦК КПСС. Собралась возбужденная, агрессивная толпа, возникла угроза стихийного захвата и разгрома зданий ЦК. Об этом мне сообщили Купцов (первый секретарь ЦК Компартии РСФСР. — Н.З.) и Дегтярев (заведующий идеологическим отделом ЦК КПСС. — Н.З.). Президент и — по его поручению — Примаков разговаривали по этому вопросу с Поповым. Бушующая толпа была отведена от здания ЦК, и эпицентр уличных событий переместился на Лубянку, где были предприняты попытки разрушить памятник Дзержинскому. Вмешался Станкевич, заявив, что памятник будет демонтирован с применением техники и правил безопасности. По наблюдениям и оценкам очевидцев, это были уже не те люди, которые смело и самоотверженно встали на защиту Белого дома. Там царили подтянутость и дисциплина, а тут — бушующая толпа хулиганов, в которой было немало пьяных. Конечно же, не обошлось без организаторов и подстрекателей…
Любопытные детали изгнания людей из служебных помещений на Старой площади приводит А.С. Черняев, тогдашний помощник Президента СССР, а затем сотрудник Горбачев-фонда.
По его словам, президент не предупредил своего помощника о том, что согласился на захват российскими и московскими властями здания Центрального Комитета. Однако те, кто захватывал здания ЦК, были предупреждены, как следует обращаться с цековскими работниками, а как — с сотрудниками аппарата президента.
— Мой кабинет, — рассказывает Черняев, — может, по злому умыслу Болдина, находился еще там, на Старой площади. Я сидел и работал. Вдруг заговорило выключенное обычно радио: диктор монотонно и угрожающе повторял, что дается один час для сбора личных вещей, после чего все оставшиеся в здании будут задержаны. Я с моей верной Тамарой и еще одним сотрудником из президентского протокола, зашедшим в это время ко мне, Владимиром Ивановичем Масаловым, оскорбленные, решили не подчиняться. Спустились к выходу часа через два. Нас остановили. Повели было через задний ход к Ипатьевскому переулку, но у ворот бушевали толпы. Знакомые милиционеры предложили вернуться в здание. Стоим, ждем. Кто-то, приставленный к нам, куда-то не раз бегал. Потом вывели нас вниз, в подвальные этажи. Там опять долго с кем-то созванивались. Наконец, повели дальше вниз, и мы оказались в слепяще освещенном «спецметро»…