– Что это значит? – не понял метафору Симбад.
– А то и значит, что тебя однозначно пошлют нафиг, если только ты не работаешь на какую-нибудь правительственную организацию, – пояснил свою мысль Лейс. – А ты, судя по всему, в такой организации не состоишь. Так что ты в пролёте. Вот и удовлетворяйся постами про серфинг и тем, что я с тобой вообще разговариваю. Это – всё, – равнодушно добавил Лейс.
– Я сказал: дай мне доступ к переписке с Евой, – повторил Симбад, внимательно изучая лицо Лейса, который раздражённо грыз губы и явно злился.
«А вот и твоя “кнопка”, Лейс, – сообразил Джон Грид. – Судя по всему, тебе очень нравится Ева».
– Знаешь, если честно, то ты не захочешь читать то, что я пишу этой девочке, – между тем придвинулся к монитору Лейс.
– Почему? – фыркнул Симбад. – Много грамматических ошибок?
– Да нет. Просто я учу Еву урду. Ровно так, как ты и хотел.
– Ты совсем ополоумел, пока меня не было в Лондоне? – растерялся Симбад. Лейс немедленно навострил уши.
«Он испуган, потому что я так говорю об этой девочке, – в свою очередь понял Лейс. – Ну что ж, Симбад, теперь мой ход. Посмотрим, кто из нас крыса».
– А ну-ка подожди, Симбад, – хладнокровно начал Лейс. – Мне помнится, ты, не далее, как пару месяцев тому назад, ты сам настаивал на подобном обучении? Так вот, дружище, устраивайся поудобнее, потому что я тебе сейчас расскажу, в чем я большой специалист. И речь пойдет о настоящей боли... Знаешь, что такое совершенная, по-настоящему идеальная боль, Симбад? – зрачки Лейса сузились. – Так вот, это такая боль, которая каждую секунду уносит из жизни человека часы, а иногда и годы, потому что так человеческий организм реагирует на любое стороннее болевое вторжение. И это вмешательство происходит не в тех забавных и мерзких играх, где одному нравится унижать, потому что у него девиация, а второй готов всё терпеть, потому что ему нереальной, неземной любви хочется. В настоящих, жёстких отношениях вопрос стоит не в том, с кем и как спать, а в том, у кого в руках сосредоточена власть. А власть всегда принадлежит сильнейшему. Он – хозяин и доминант. И у хозяина есть игрушка – подчинённый ему человек, на твоём языке – саб. А на моём языке – «крыса». Знаешь, с чего начинается дрессировка идеальной «крысы», Симбад? Примерно так, как поначалу было у нас с тобой. То есть сначала хозяин доводит мозг «крысы» до полужидкого состояния. Если «крыса» сопротивляется, то хозяин будет «ломать» её. Наилучший эффект достигается, если полить «крысу» кипятком и устроить её ожог второй степени. Но «крысе» будет больно не тогда, когда на её спину прольют кипяток, а когда ей вколют противошоковое... А вообще, шок – это хорошо, Симбад, – зло усмехнулся Лейс. – Это, знаешь ли, такой патологический процесс – или импульс, посылаемый мозгом в тело. Шок нужен для того, чтобы «крыса» не сдохла от оглушительной боли сразу, сейчас, а умирала медленно, мучаясь несколько дней, когда из её тела будут выдирать мясо... Но если «крыса» выживет, то её шрамы зарубцуются, и в этом месте тело будет менее восприимчиво к боли. Оно не будет реагировать ни на ремень, ни на плеть. И вот тут все в руках хозяина. Например, он можно всыпать «крысе» ещё – да так, чтобы она кровью харкала. А ещё он может доставить «крысе»