Все эти мысли каруселью бегут у меня в голове. Заставляю себя выдохнуть и вернуться к делам. Главное – найти способ вылечить Жанну.
По рекомендации нахожу врача – нейрореаниматолога из клиники Бурденко доктора К. Он – тоже один из добрых ангелов, помогавших нам выкарабкаться. К. соглашается приезжать к нам домой, консультировать, контролировать ход химии, приглядывать за Жанной и хранить тайну.
В те дни я часто звоню в Америку. Для меня важно, чтобы наш лечащий врач, доктор Али Азиз Султан, оставался в курсе всего, что происходит с Жанной. Для меня это как будто страховочный трос – авторитетное второе мнение, и, если что-то пойдет не так в России, – призрачный, но все же шанс вновь доверить здоровье любимой американцам.
В один из дней Али звонит сам.
– Как ты, мой друг?
– Али, я должен тебе признаться. Мне очень страшно.
– Дмитрий, я хочу, чтобы ты знал, – без предисловий, прямо, но аккуратно начал он, – Жанна умрет. Это только вопрос времени. Никто не знает когда. Но это произойдет.
– Я знаю, Али, я понимаю…
Как я смею? Что же я за чудовище? Как могу я бороться за спасение жены и в то же время говорить такое? Или, быть может, то, что я всё понимаю, – это только на пользу нам всем? Но что делать с этим знанием? Знать, что болезнь – это навсегда, подстраиваться под нее, но все же продолжать жить – это одно. А жить и знать, что Жанна обречена, – это другое. Как это возможно? Для чего тогда все усилия?
– Подожди. Разве не ты говорил мне, что мы можем победить? Разве не ты говорил о том, что с этим диагнозом почти не живут, но у нас, у Жанны, все равно есть шанс, и больший шанс, чем у всех? Ведь ты говорил о том, что статистика несовершенна и она на стороне Жанны! Правильный, здоровый образ жизни, молодость, в конце концов, мотивация жить, Али, у нас сын! Погрешность в статистике – ведь так ты говорил? Так вот я и хочу, чтобы она была именно этой погрешностью. Она это заслужила!
– Ты должен верить в лучшее, – мягко продолжает Али. – Но ты должен быть готов к любому исходу. Главное – что ты борешься. Только помни, через три месяца или через тридцать лет наступит момент, когда правильным будет отступить. Так будет лучше именно для Жанны. Мы научились долго искусственно поддерживать жизнь. Но что это будет за жизнь и для нее и для тебя? Подумай об этом.
– Как я могу не думать… Спасибо, мой друг. Я буду звонить.
Через неделю в обстановке строжайшей секретности Жанна возвращается домой. Она смотрит на свою родную Москву из окна автомобиля. Молчит. Могу только догадываться, как ей тяжело. Еще совсем недавно бежавшая легкой походкой по этим улицам, порхавшая по площадям, щебечущая с подружками в кафе, беззаботная. Такое ощущение, что малоподвижная Жанна, возвращающаяся сейчас в свой любимый город, и та Жанна, которую этот город знал, – это два разных человека. Что же, нам надо начать жить здесь заново.