ЯН: Ну, что там ещё?
Дверь отворяется, входит мать.
МАТЬ: Простите, сударь, дочь мне сказала, что она подала вам чай.
ЯН (с жестом): Как видите…
МАТЬ: Вы его… выпили?
ЯН: Да. Но – почему вы спрашиваете?
МАТЬ: Извините меня, я… только хочу убрать поднос.
ЯН: Пожалуйста! Жаль только, что мне пришлось вас побеспокоить.
МАТЬ: Какое уж тут беспокойство?.. На самом-то деле этот чай предназначался не вам.
ЯН: Ах вот, значит, как!.. Ваша дочь принесла мне его, хотя я ничего не заказывал.
МАТЬ: Да, именно так. Было бы, наверно, лучше…
ЯН: Поверьте, я весьма сожалею, но ваша дочь, несмотря ни на что, захотела мне его оставить. И я, честно говоря, не подумал, что такая замена чашки на чашку может иметь какое-то значение…
МАТЬ: Да, я согласна… И я тоже об этом сожалею. Но вам не за что извиняться. Речь идёт всего лишь о маленькой ошибке…
ЯН: Конечно, очень маленькой.
Она уходит.
ЯН: Ну вот! Наконец-то я могу поспать…
Отворачивается к стене и затихает. Пауза. Потом он начинает похрапывать. В дверь бесшумно заглядывает напряжённая Марта.
МАРТА(тихо – стоящей за нею матери): Он спит?
МАТЬ: Храпит – значит спит…
МАРТА: Значит, спит… Пора начинать.
МАТЬ: Нет, Марта! Мне такая манера не нравится. Я не люблю когда меня принуждают. Ты, по сути, насильно втягиваешь меня в это дело. Ты всё начинаешь сама в расчёте на то, что заканчивать буду я. Я продолжаю ещё колебаться, но тебе на это плевать. Ты уже всё решила… Мне такая манера не нравится.
МАРТА: Зато это всё упрощает. При том смятении, в котором вы пребывали, действовать пришлось мне. Это логично.
МАТЬ: Ещё бы не логично… Я прекрасно знаю, что с этим надо было как-то кончать. И тем не менее… Я этого не люблю.
МАРТА: Да полно вам! Подумали бы лучше про завтрашний день. Нам нужно поторапливаться.
Они входят в комнату. За ними следует старый слуга, который держит в руках керосиновую лампу. Марта шарит в пиджаке постояльца, висящем на спинке стула, вынимает бумажник и пересчитывает находящиеся там банкноты. Опустошает карманы спящего.
МАРТА: Так. Всё готово. Через минуту вода начнёт прибывать… Мы услышим, кода она хлынет через плотину. Подождём!
МАТЬ: Сейчас нам придётся тащить его по дороге до самой реки. Я заранее от этого устала, устала такой давней усталостью, что уже больше не в силах её выносить. А он сейчас ни о чём не подозревает. Он – спит… Он с этим миром покончил. Отныне для него всё будет легко и просто. Он лишь перейдёт из сна, полного всяких смутных образов, в сон без сновидений. Вот и всё! То, что для других смертников – ужас, ужас быть насильственно выдернутым из жизни, то для него обернётся лишь неопределённо долгим сном.