— Отстань, не твое дело, — огрызнулся Роман.
— Ну-ну, — привычно хмыкнул Сергей, — дело твое.
Роман растратил все свои суточные и те деньги, которые взял из дома для покупок. Все эти покупки теперь совершались только для нее. И она сдалась. Желанная близость довела его до изнеможения. Он никак не мог насытиться молодым, налитым соком телом Лили и терзал его, впившись в это тело, словно зверь в добычу.
— Какой же ты сильный! — восхищалась Лиля. — У меня с мужем никогда так не было.
Романа неприятно поразила новость, что она оказалась замужем. Но еще больше ему не понравилась ее бестактность, в постели с мужчиной не говорят о другой постели.
В Шереметьево Лилю встречал муж, приятной наружности, спортивно сложенный, с гладко зализанной прической. Он вручил ей букет роскошных лилий, слегка коснувшись ее полных губ.
Романа всего передернуло не столько от ревности, сколько от фальши происходящего. И тут же он с гордостью поднял голову. Роман много раз торжествовал над телом этой шикарной женщины, обладал ею, как хотел и сколько хотел, та признала его мужскую силу.
Внезапно его охватила тоска по Ольге. Она всецело принадлежала ему, в ее верности во время их романтических отношений Роман не сомневался, и от этого жизнь еще больше казалась ему заманчивой и привлекательной. Они могли говорить на любую тему, не касаясь прежней личной жизни каждого. И никогда ироничная Ольга не позволяла себе подобной бестактности, на которую оказалась способна нежная Лиля.
Впрочем, эта любовная история не имела продолжения. В следующей командировке, в которую Романа и Лилю вместе запланировали по их просьбе, им не суждено было испить восторги постельных утех. В первой же вечер Лиля не осталась равнодушной к настойчивым ухаживаниям командира корабля. Вот тут-то в Романе и разыгрался его комплекс, знакомый многим стюардам, пролетавшим много лет и, по их собственному убеждению, не умевшим зарабатывать деньги нигде, кроме как в «Аэрофлоте». Какое же унижение испытал Роман, когда, взяв четыре подноса с пищей, принес их в кабину экипажа и услышал, как словоохотливый штурман подшучивал над командиром, намекая на его интимную связь с красавицей-стюардессой. Уязвленное самолюбие человека без погон, как червь, подтачивало воспаленный мозг Романа. «Как же больно сознавать, что ты просто официант и вынужден подавать подносы в свои-то годы, — подумал он, словно глядя на себя со стороны. — Вот и девчонки показывают свое отношение к тебе, переметнувшись к более достойным внимания мужчинам, мужчинам, имеющим настоящую профессию». Впрочем, сами эти мужчины никогда своего неуважения к ним, бортпроводникам, не проявляли, всегда дружелюбно обменивались рукопожатием, приглашали посидеть в компании, да и на девчонок особенно не заглядывались, слишком уставали в конце полета.