Но такие вещи были не для меня. Увы, я, напротив, был вынужден прилагать усилия к тому, чтобы их избегать. А это, друзья мои, было легче сказать, чем сделать, даже для скромного викария в небольшом заштатном городке, вдали от плотского варева мегаполисов.
Дело в том, что в моей пастве было несоразмерное число женщин. Приход просто кишел ими, а к этому несчастью добавлялось ещё и то, что не менее шестидесяти процентов из них были старыми девами, абсолютно не задетыми усмиряющим воздействием святой матримонии.
Что и говорить, я вертелся, как уж на сковородке.
Можно было бы предположить, что со всем тем основательным воспитанием, которое дала мне в детстве моя мать, я мог спокойно относиться к этим вещам, и, без сомнения, так бы оно и было, проживи она достаточно долго, чтобы завершить моё образование.
Она была удивительной женщиной, моя мама. У неё был обычай носить массивные браслеты на запястьях, пять или шесть одновременно, с которых свисали всякие штуки, звякавшие, ударяясь друг о друга, когда она двигалась. Всё равно, где она была, её всегда можно было найти по звяканью этих браслетов. Они были, как коровий колокольчик, даже лучше. По вечерам она обычно садилась на диван в своих чёрных брюках, сложив ноги по-турецки, и курила свои бесконечные сигареты через длинный чёрный мундштук. А я пристраивался на полу и смотрел на неё.
— Хочешь попробовать мой мартини, Джорджи? — спрашивала она.
— Перестань, Клэр, — говорил отец. — С таким легкомыслием ты можешь нарушить его развитие.
— Давай, давай, — продолжала она. — Не бойся. Попробуй.
Я всегда делал то, что велела мне мама.
— Ну хватит, — говорил отец. — Достаточно с него знать, что это такое на вкус.
— Пожалуйста, не мешай, Борис. Это очень важно.
Моя мама придерживалась теории, по которой ничто в мире не должно быть для ребёнка тайной. Покажи ему всё. Заставь его испытать всё.
— Мне совсем не хочется, чтобы моему сыну пришлось шептаться по углам с другими детьми о грязных делишках и строить догадки о том или ином только потому, что все об этом молчат. Расскажи ему всё. Заставь его слушать.
— Иди-ка сюда, Джорджи, я расскажу тебе, что нужно знать о Боге.
Она никогда не читала мне сказок перед сном; вместо этого она что-нибудь рассказывала. И каждый вечер это было что-то новенькое.
— Иди-ка сюда, Джорджи, и хочу рассказать тебе о Магомете.
Она, как всегда, сидела по-турецки на диване в своих чёрных брюках и подзывала меня томным движением руки, в которой держала длинный чёрный мундштук. Она поднимала руку, и браслеты начинали позванивать.