Оказывается, его лицо может быть вдохновенным, почти красивым.
— Поэма, — сказал Игнат и свел на шутку: — Для гознаковской многотиражки.
— Сергей Филиппович, а вы опасный человек! — Афоня переглянулся с братом, оба засмеялись, вспомнив следователя.
— Хозяин, где твой сейф? Прибрать, пока не залили вином. — Старик потянулся положить деньги на полку, заметил там повестку, повертел, читая и разглядывая. — Повестка… Вот — другой рисунок и совсем другие чувства. Зачем вызывали?
— Да помните, у нас в подъезде…
— А-а… на похороны не ходили?
— Пока жив.
— Нож совсем рядом с сердцем прошел.
— Не повезло… — медленно произнес Сергей Филиппович.
— И еще он, когда упал, головой приложился. Да так, что, говорят, кость треснула и осколок в мозг вошел, — с удовольствием излагал подробности Афоня.
— Да? И все без сознания? А вас-то что таскают?
— Трясут подряд без разбора.
— Работнички!
Неожиданно для старика Афоня возразил:
— Нет, они кое-что могут. Рассказывали про такие экспертизы — обалдеть!
— Да ну? Развлеки.
Афоня развлек бродягой-шпионом. Сергей Филиппович нашел историю недостоверной: смахивает на брехню. Афоня заспорил, отстаивая правдивость Кибрит, Игнат поддержал брата. Сергей Филиппович засмеялся хитро:
— Молоденькая?
— Да не важно, просто не такая, чтоб сочинять! — горячился захмелевший Афоня. — Вы послушайте, по слюне можно узнать группу крови. Сплюнешь дуриком, а там про тебя уже кое-что знают!
— Теперь и не плюнь? — подначил Сергей Филиппович.
— Ага. Потом мы все гадали, почему он нож в спине оставил. Оказывается, умный. Чтоб из раны не окатило.
— Конечно, умный. Еще что-нибудь рассказывали… об этом деле?
— О деле — нет, вообще. При какой-то болезни, например, кровь какая-то делается особенная. Прямо, говорят, как удостоверение личности! А еще здорово — по отпечаткам пальцев вычисляют, сколько человеку лет!
Сергей Филиппович налил себе одному и выпил без тоста.
— Что за болезнь, не знаешь?
— Не помню. Мы же здоровые, нам до лампочки!
— Как лечить, так их нет, а ловить — академики! — он вильнул глазами, пряча их внезапное полыхание.
Наступил «прокрут» на месте.
Ни во что не развившись, как усохшие почки, опадали зародыши версий.
Из колонии ждать ответа было еще рано. Запросы в медицинские учреждения породили тонкую струйку пустых пока бумажек: несколько очень старых людей, один ребенок, один актер, давно и надолго уехавший с гастролями.
Серов застыл на зыбкой грани между жизнью и смертью.
Знаменский допрашивал и передопрашивал его родственников и знакомых, мог назубок рассказать биографию Серова с детских лет. И не находил в ней того единственного, что объяснило бы, кому понадобилась его гибель.