— Баталия натуральная разгорелась. Листопадов-то как змей ползучий подкрался к Ленке… Слезами подогрел девичью душонку, плацдарм, стало быть, готовил. Девчонка мягкая, в послушании воспитана, никаких подлостей не держит. Рассопливилась от брехни Степана, какой-никакой, а все же отец. Уши, знамо, развесила, а он ангелочком распелся, прямо крылья прилепляй… Ленка и растопилась как воск. А он и хлобысть в самую точку!..
Перехватив застывший на потолке и безразличный ко всему Матренин взгляд, Ипполит подхлестнул разговор, быстро накалил температуру:
— За кого, спрашиваешь? Да видела ты его, брандахлыста ряженого. Волосы по плечам стегают, рубаха птицами расписана. Узколицый такой, глазами все шарит. Правда, при окладе солидном мужик и говорит красиво. На митингах его директор выпихивает на трибуну. Как соловей заносится. Оно конечно, если б по любви…
— Годов-то каких? — уныло откликнулась Матрена.
— Да хрен его знает, в метрики не глядел. Осанистый, кость широкая, мужицкая. Стало быть, за тридцать с гаком. А может, и за сорок катит. Их узнать ноне трудно. В хорошей жизни купаются: и харч отменный, и войны нет. При таком житье моложавость долго держится.
— Неужто все холостует?
— Как бы не так, не бывать мне в раю… Баба его в городе кинула. Говорят, играет сильно.
— Мужик, а все картами забавляется? — не поняла Матрена.
— Да не в карты, говорю, а в лошадей!
— А это еще как?
— В городах чего не придумают только. В лошадей там играют. Понастроили ипподромов каких-то, вроде скотных дворов наших. Кобыл и жеребцов в холе держат. Овсом отборным да сеном наилучшим утробу им набивают. И конюхи и обслуга при этой животине. К бегам, значит, лошадей готовят. Приглядел себе лошадь — ставь рублишко, а уж если очень надеешься — так и сто раз по рублю можно. Ну а здесь как в картах, повезет — так гребешь кучу, а не угадаешь — так и загуляют в карманах сквозняки. В азарте, бывает, все до нитки спускают.
А уж жуликов, проныр вокруг конюшен крутится! Но есть такие прохиндеи, что про лошадь все назубок знают. Где родилась, какого роду-племени, кто отец, мать и так до десятого колена. Ну, сказывают, и этот, Олег Васильевич, шибко пристрастился к азарту. Просаживал немалые деньги, семейное согласие начисто развалил. Какая же баба будет терпеть такого мота? Ну и отшила сердешного. Так он с горя поклялся сделать последний шанс. Рискнул всей зарплатой, вот тут и подвалила бешеная деньга. Не одну тысячу загреб, на машину и обстановку отхватил. Сунулся было к бабе мириться, да не тут-то было! Спровадила его насовсем. Ведь как, Матрена, в старину говаривали: «Не за то отец сына бил, что он в карты играл, а за то, что отыгрывался».