Позднее, когда мама разлила по чашкам чай и мы принялись за сандвичи с консервированной говядиной, она спросила о моей поездке в Лондон на прошлой неделе.
Она отмахнулась, когда я начала повествование о походах по магазинам и званом ужине, устроенном тетей Бертой.
– О хождении по магазинам и меню Берта мне рассказала. В последний день ты пошла на экскурсию по Скотленд-Ярду. Расскажи мне об этом и о твоих отношениях с Маркусом Чарлзом. Если он едет сюда и, вероятно, навестит нас, мне нужно знать, как обстоят или не обстоят дела.
Я не спеша трудилась над сандвичем.
– Это было немыслимо здорово и полная катастрофа, если хочешь знать.
– Звучит интересно. Что к чему относится?
– Мы очень хорошо поладили. Он взял выходной, который мы провели вместе.
Я не упомянула, что мы провели вместе и ночь и она тоже была великолепной.
Мама очень хорошо умеет слышать не произнесенное «но».
– Но?
– Мама, он такой старомодный!
Она бросила на меня удивленный взгляд, заставив подумать, что тетя Берта проболталась о моих поздних возвращениях.
– Он не показался мне старомодным, когда мы встречались с ним в Харрогейте.
– Вы видели его пять минут. Когда он водил меня по Скотленд-Ярду, он рассказывал мне о том, как они набирали женщин-полицейских в восемнадцатом году, а потом распустили их из-за сокращения финансирования. Он сказал, что, когда женщины только начинали служить, они ходили по двое…
– Ну, да, они…
– А за ними, на расстоянии шести-десяти ярдов, шли двое крепких, проверенных полисменов. Он сожалел, что это прекратили. Сожалел, что женщинам в итоге дали власть производить аресты. Он считает ошибкой, что сейчас в Управлении уголовных расследований есть женщина.
– В самом деле?
– Да. Одна. На три тысячи мужчин. Я с ней познакомилась. Она очень решительная и здраво мыслит. Но я не понимаю, как она с этим мирится. Мы с Маркусом очень хорошо ладим, пока не доходит до любого важного дела, и тогда мы категорически расходимся во мнениях.
– Но противоположности притягиваются, посмотри на нас с твоим отцом.
– Не настолько противоположные. Мне уже слишком поздно менять свои убеждения. И теперь он едет сюда, чтобы расследовать то, чем я уже немного занималась, и с папой говорила, я уверена, что… ой, ладно.
– Возьми скон.
Я взяла скон. Сконы были немного вязкими. Я их вообще-то не люблю, но никогда раньше мне не приходило в голову, что можно отказаться, равно как остаться сидеть в церкви, когда все остальные встали или опустились на колени.
– Я не люблю сконы.
Мама налила еще чаю.
– Успокойся, дорогая. Нет ничего настолько важного, чтобы тебе расстраиваться. Я читаю книгу Елены Блаватской. Едва улавливаю смысл, но она действительно открывает необыкновенные перспективы. Есть столько других философий. Не хочешь узнать, какой я делаю из этого вывод?