Когда я попыталась обнять Остина, он вывернулся и оттолкнул меня.
– В чем дело?
Он прирос к стульчику, как приклеенный.
– Я была права, – сказала Гарриет. – Мы больше не увидим папу, Остин. Он умер и ушел на небо.
Остин смотрел на нее и на меня, как будто мы сошли с ума.
– Как он может? Он должен вернуться и идти на работу. Он не начистил мои ботинки к школе. Где он?
– На небе.
– Я не хочу, чтобы он был на небе.
Мисс Паттерсон сказала:
– Давайте помолимся за него, дети.
Она опустилась на колени, и мы последовали ее примеру, не зная, что еще сделать. Она прочла двадцать третий псалом, и я подумала: если ты школьная учительница, у тебя должно было что-то припасено на любой случай. Когда она закончила, мы с Гарриет сказали: «Аминь». Остин повторил за нами это слово, потом с надеждой посмотрел вокруг, словно веря, что мы произнесли заклинание и в комнате сейчас произойдут резкие изменения.
Он быстро облизал острым язычком губы, прислушиваясь, не раздадутся ли в коридоре шаги.
Мы втроем вышли из здания школы и стали спускаться под уклон по двору. Когда мы добрались до переулка, Гарриет спросила:
– Когда вернется мама?
– Вероятно, не сегодня вечером.
– Скоро?
– Я надеюсь.
– Я хочу остаться дома, – сказал Остин. – Не хочу идти на ферму.
– Я отвезу вас на машине.
Это утихомирило его, пока мы шли до коттеджа. Я помогла ему сесть в машину. Гарриет сказала:
– Я кое-что забыла.
Она подбежала к двери коттеджа и поманила меня. Отперла дверь, и мы вошли.
– Во время перемены я видела полицейских на Хай-стрит, у школы. Я видела человека с бладхаундом. Этот пес нашел папу?
– Да.
– Где он был?
– В каменоломне.
– Он был там все время, один?
– Он больше не один.
– С ним мама?
– Да. – Это была ложь во спасение, с долей правды. – Его увезли в Отли, в больницу, и твоя мама…
– В больницу? – Ее глаза засветились надеждой. Больница – место, где людей лечат.
– В особое отделение больницы, куда привозят умерших людей. И твоя мама поехала туда.
Гарриет отвернулась от меня. Она взяла кухонное полотенце и, сняв с контейнера крышку, достала полбуханки хлеба.
– Это тяжело осознать, Гарриет. Мне так жаль. Такая ужасная новость.
Она положила хлеб на полотенце, связала все четыре угла.
– Остин не понимает. Он слишком мал.
– А ты понимаешь?
– Думаю, да. Это означает, что я наполовину сирота.
– Да.
Она мрачно кивнула.
– Когда мама вернется?
Во мне нарастала новая решимость.
– Как только я смогу привезти ее назад, что будет очень скоро, поверь мне, Гарриет.
Остин пересел на место водителя и играл рулем. Только этого мне не хватало – угнанного автомобиля и раздавленного шестилетнего ребенка. Мальчик казался веселым.