— Хочешь, заштопаю тебе рубашку? — спросила Черепашка Квази.
Он роздал свое имущество — электроплитку, чайник, выигранную в лотерею зимнюю куртку, собрал оставшееся в рюкзак и покинул «Клоповник». Жители которого, как ему показалось, вздохнули с облегчением. Теперь им не доведется стать свидетелями его смерти и огорчиться.
Отойдя на приличное расстояние от ночлежки, он присел на низкую ограду возле какого-то дома и стал думать, что делать дальше. Ноги болели все сильнее. Пешком он далеко не уйдет. Голосовать — означало подвергнуть опасности ни в чем не повинных людей. Автобусы отпадали по той же причине. К тому же он был знаком с их возможностями. Передвигались они чуть быстрее бредущей лошади. Оставалось только ожидание. Ему обещали заплатить за мытье машины утром. Когда он не явится за своими деньгами, им не потребуется много времени на то, чтобы отыскать его.
Он знал, что если ему удастся выжить, скрывшись из города, то проведенные здесь месяцы он будет вспоминать как удивительное приключение. Хотя в его пребывании в «Клоповнике» ничего удивительного не было, а ежедневные поиски заработка нельзя было назвать приключением. Или можно? Он попытался вспомнить все, что удивляло его здесь, все, что казалось необычным.
Взять хоть разговоры о Лесе. Впервые он услышал о нем от болтливого алкоголика перекати-поле, который пробыл его соседом одну ночь, не дал поспать и четверти часа, а уходя, подарил электроплитку и компас.
— Это тебе пригодится, приятель, — сказал он. — В любой момент можно очутиться в Лесу, и что тогда? Так по крайней мере будешь знать, где север.
Плитку он оставил девушке, заштопавшей ему перед уходом рубашку, компас лежал где-то на дне рюкзака.
Шуточки о Лесе стали привычными уже через неделю жизни в «Клоповнике». Он научился не обращать на них внимания. Он на многое научился не обращать внимания. На грибы, выраставшие в закутках «Клоповника» за одну ночь, на местных крыс, насвистывавших на бегу, на дивной расцветки перья, которыми играли грустные клоповнические ребятишки. «Кто знает, когда вдруг очутится в Лесу?»
Он закрыл глаза и попробовал очутиться там. Вспомнился запах странных грибов, когда их отдирали от стен. Не так ли пахнет лес? Чернолес.
— Если ты где-то рядом, приди, пожалуйста, — попросил он.
— Не так его надо звать, — сказал ему кто-то.
Он открыл глаза и вскочил в панике.
Вокруг было черным-черно. Ни фонаря, ни освещенного окошка. Только шелест и шорох листьев. И прохлада. Какой не бывает, не может быть ни в одном городе, ни в маленьком, ни в большом. Овладевший им страх превратил ее в холод. Неужели он и вправду желал очутиться здесь? Он обнял свой рюкзак, тупо сожалея об оставленной в «Клоповнике», такой теплой, куртке. Взять компас и оставить куртку, как это глупо. На что ему сейчас знание о том, в какой стороне находится север?