— А, ну если сон, тогда можно, — согласилась гейша.
Она чуть откинулась назад, позволяя сильным рукам стиснуть ее грудь, вдохнула острый и странный запах незнакомца и застонала.
— Знаешь, о чем я думаю, когда вижу эти волосы распущенными, Мия?
Она не смогла ответить, притиснутая к стене горячим мужским телом. Он просунул свое колено меж ее сжатых ног, язык по-хозяйски вторгся в ее рот. Жесткие, в мозолях от каганы руки смяли ягодицы, залезли под сорочку, уверенно и властно, погладили живот, накрыли грудь. Мия чуть выгнулась и всхлипнула от возбуждения, а Такухати рассмеялся:
— Ты ведь хочешь меня, лучшая ученица.
— Нет!
— Хочешь, маленькая лгунья.
— Не хочу! — Она замотала головой, вырываясь из кольца горячих рук. — Пустите!
Образ мужчины смазался, оплыл, как свеча. Объятия стали нежнее — уже не хватка хищника, но поддержка и опора. Глаза налились зеленью, волосы укоротились и полыхнули рыжим пламенем. Теперь он не тискал и не сжимал ее с грубой силой, но гладил сквозь тонкую ткань сорочки. Шаловливые пальцы выписывали круги и спирали на нежной коже.
И поцелуй был тягучим и сладким, как мед диких пчел.
— Мия! — восхищенно выдохнул Джин. — Мия, Мия, просыпайся же ты, глупая девчонка! Просыпайся немедленно!
— А? — Она открыла глаза и вскочила, вся еще во власти непристойного сна. Щеки полыхали, поднять взгляд на стоявшего рядом Дайхиро было стыдно.
А на Джина, который сидел рядом, обнимая Мию за плечи, и того стыднее в сотни раз.
Придавленная смущением к полу, Мия уставилась на костер. За ночь тот почти прогорел, но угли все еще грели, защищали от промозглых утренних туманов. Сквозь дыры в крыше синело предрассветное небо.
Приснится же такое. Боги, как неловко-то… Хорошо, что никто не властен подсмотреть чужой сон.
— Что я здесь делаю?
— Слушать надо старого Дайхиро, — фыркнул оборотень. — И спать больше, а не сидеть ночами над всякими. — Он выразительно покосился на Джина.
— Ты заснула, — мягко сказал самханец. — Мы решили не будить тебя.
— Ты спал рядом? — Зря она думала, что покраснеть еще гуще невозможно.
Вмятина на ложе из пальмовых листьев и само присутствие Джина рядом подсказывали — спал. И не просто рядом, а разве что не в обнимку.
— Я не мог позволить тебе замерзнуть после того, как ты меня выходила, — невинным тоном отозвался Джин. — И не буду врать, рядом с тобой ночью гораздо теплее и приятнее, чем одному.
— Ах ты… — Она высвободилась из его объятий, вскочила и с возмущением уставилась на самханца. Смеющиеся глаза мужчины подсказывали — ругаться с ним бесполезно, поэтому Мия напустилась на тануки: — Ты почему меня не разбудил?