— Хшшшара… — выдохнул чернокнижник.
— Бежим! Не дышать! — заорал я, устремляясь к выходу со всей возможной скоростью. Хорошо, что этот гнильный хлюзопер не блокировал нам выход, все-таки самонадеянность — порок…
Армон зарычал, но послушался, на ходу закинув себе на спину Одри. Она пискнула, но в черную шерсть вцепилась крепко, хоть и зажмурилась. Я ускорил себя левитацией, зажимая рот и нос и чувствуя, как разрываются легкие без вздоха. Краем глаза уловил сущностей, полезших из глаз и ноздрей чернокнижника, что стоял в центре таверны, раскинув руки и закинув голову. Люди падали один за другим, безмолвно и страшно, когда вдыхали смерть — хшару. Аркан полной передачи силы, жизни, знаний, воспоминаний, души… один вдох — и хшара устремляется внутрь, выедая сущность. Я думал, в империи не осталось тех, кто способен применить это заклинание. Оно из тех самых, запрещенных и тайных, от которых остались лишь слухи.
Армон прыгнул в окно первым, я кувыркнулся следом. Сделал столь желанный вдох и взвыл от боли, неудачно приземлившись и отбив себе левый бок, но тут же вскочил. Оборотень уже мчался по улице черным клубком, прохожие отпрыгивали от него в ужасе. В небе над таверной пылал тревожный синий маячок, активировавшийся запрещенной магией. Или это Шуар успел зажечь перед смертью? Проклятье! Значит, уже через несколько минут здесь будут ловцы. А самое паскудное, что внутри осталась моя кровь…
Но возвращаться я, конечно, не стал, лишь закинул внутрь файер. Одного воспоминания о ползущих ко мне сущностях хватило, чтобы вложить всю силу в аркан ускорения и метнуться за напарником, чуть ли не обгоняя его.
И все же Армон в нашей лачуге оказался раньше, оставил Одри и метнулся за мной. Я как раз остановился у засохшего дерева, пытаясь отдышаться. Зверь встал на две лапы, меняя облик на получеловеческий.
— Не дыши на меня, не видишь, еле стою! — простонал я, но отмахнулся, когда Армон попытался поддержать. — Да дойду уже… Лучше бы ты меня так на себе таскал, как эту… Защитник, чтоб тебя.
— Лекс, не начинай.
— Я бы с радостью закончил, да ты против будешь, — пнул дверной косяк и хмыкнул. Хозяйка дома подпирала стену и по цвету лица сравнялась с серым камнем. Ее взгляд бездумно блуждал по окрестностям, перепрыгивая с кустарников дикой ежевики к торчащему вдали путевому столбу, но вряд ли она что-то видела. И тонкие, придушенные всхлипы грозили обернуться настоящей истерикой.
— Анни, — позвал Армон.
Я скривился.
— Иди, оденься, гроза невинных девиц, — буркнул напарнику.
— Но…
— Иди. У нас мало времени.